— У вас весьма насыщенная социальная и общественная жизнь. От «Гонки героев» до «Острова фортов». Не говоря о собственном бизнесе в разных направлениях. Отсюда вопрос. Зачем вам это? Какова мотивация?
— Занятий достаточно много — я человек увлекающийся, по крайней мере, по мнению моих близких и коллег. Я всегда много училась, много работала. Чем разнообразнее твоя деятельность с точки зрения работы, тем больше у тебя в повестке приключений на разные темы. С другой стороны, пока есть силы, а у меня они присутствуют, мне бы очень хотелось получить разносторонний опыт, потому что для меня абсолютно не очевидно, чем я буду заниматься дальше. К сожалению, я не была рождена балериной или великой пианисткой, я не считала, что буду актрисой, меня не манили звезды. Если человек не знает своего точного призвания, то, наверное, надо брать на себя как можно большую нагрузку и смотреть, как она на тебя влияет, каким опытом она тебя одарит. А если говорить про мое увлечение именно социальными проектами, то мне очень нравится, когда я пришла, что-то создала, и людям стало комфортнее, удобнее, веселее.
— Когда вы все успеваете: бизнес, общественные проекты, «Остров фортов». Как вы строите свой тайминг, чтобы всему уделять время?
— Мне кажется, что единственный ответ на этот вопрос — сначала нужно четко понимать, чего ты хочешь добиться на каждом из направлений. Поэтому есть годовые цели, квартальные, цели на месяц и на неделю. Нужно четко понимать, какие запланированы встречи, совещания, какие документы необходимо рассмотреть, кому надо позвонить, какие письма написать. И третье — это, безусловно, команда. Меня крайне удивляют коллеги, которые переходят на значительные должности в одиночку. Для меня абсолютно очевидно, что невозможно одному или одной справляться с каким-то большим проектом, с большим объемом работы. Поэтому для меня моя команда является, наверное, второй семьей. Людей достаточно много, на каждом проекте своя команда, но все они очень заинтересованы в том, чем занимаются сейчас. Без их помощи я бы точно не была руководителем проектов и не могла бы их двигать вперед.
— Как вы подбираете людей, где вы их находите?
— Мне крайне важно, чтобы человек загорелся проектом. Если я вижу, что человек очень хочет заниматься гонкой, спортивным направлением, или с огромными горящими глазами смотрит на форты и говорит, что это очень круто, то я четко понимаю, что человек абсолютно, на 100% может влиться в коллектив. Затем оценивается профессионализм и то, насколько человек действительно готов что-то делать. Тут помогают резюме и рекомендации.
— Я знаю, насколько сложно подбирать команду. У вас это природное или вы где-то этому учились?
— Я думаю, что у меня от отца есть как большой объем памяти, так и большая любовь к работе. Это вшито какими-то генами, которые мне передали. Это помогает решать в том числе кадровые задачи.
— Когда вы в первый раз побывали в Кронштадте и что увидели?
— Первый раз я была там в 2018 году: сначала прошла «парадную» часть, а потом поехала на форты. Когда я туда зашла, у меня было четкое ощущение, что я нахожусь в каком-то фильме. Такие величественные сооружения, переживающие далеко не лучшие времена и поэтому весьма мрачные. В этот момент я четко поняла, что не имею права не сделать все для того, чтобы форты не были в таком плачевном состоянии. Так началась моя любовь с Кронштадтом, в частности, с фортами. Если я рассказываю кому-нибудь про Кронштадт, а мне говорят: это очень далеко, это не будет перспективно, это не будет интересно, — тогда я предлагаю приехать на форты, посмотреть, и только потом высказывать свое мнение. И я пока не видела ни одного человека, который остался бы равнодушен.
— Уже через год после знакомства, в 2019 году вы презентовали проект на Петербургском экономическом форуме. Если бы вы делали эту презентацию сейчас, от чего бы отказались или, наоборот, чтобы добавили?
— Я бы с самого начала заменила океанариум морским центром по спасению нерпы. Как, собственно, и получилось в итоге. Дело в том, что планирование проекта происходило чуть загодя, до скандала, когда общественность — и я в том числе — узнала о том, в каких условиях держат касаток, дельфинов и прочих обитателей морей и океанов, выступающих перед публикой. Конечно, мы не намерены создавать объект, где морские животные чувствуют себя плохо. Напротив, мы хотим построить центр, где им будут помогать. Ну и, конечно, я бы добавила песочницу. Потому что мы четко понимали, что построили в первой очереди парка хорошую площадку, она удовлетворяет практически всех детей, но мы не предусмотрели песочницу. Во второй очереди парка, которая в Кронштадте откроется уже ко Дню ВМФ, обязательно ее сделаем.
Бытует расхожее мнение, что «Остров фортов» строится для туристов, но для нас важны в первую очередь местные жители. Кронштадтцы живут в очень хорошем месте: это зеленый район, окруженный Финским заливом, но при этом там категорически не хватает инфраструктуры. Поэтому, когда я увидела, как дети из камней, которые были обсыпкой для первой очереди парка, начали складывать свои маленькие форты, стало очевидно, что необходима песочница, чтобы дать им больше материала для творчества.
— Кронштадтцы — это люди с особой, островной психологией. Вы заметили, как изменились их настроение и отношение к проекту?
— За мнениями и настроениями кронштадтцев мы следим на постоянной основе. Причем очень внимательно и чутко. Мы проводили социологические исследования, общаемся с жителями посредством социальных сетей. Также планируем организовать в этом году ряд очных встреч.
В самом начале, когда готовились к презентации на Петербургском международном экономическом форуме 2019 года, кронштадтцы по своему отношению к проекту делились на три группы. Одни говорили: «Ааа, это будет так круто, так здорово, давайте, будет весело». Таких было процентов 25. Самая большая группа состояла из людей, которые говорили: «Да у вас все равно ничего не получится, сколько уже к нам приходило с разными идеями. Очередная хорошая концепция, построить здесь город-сад, только это все разговоры. Не надо нас тревожить попусту, жили и дальше проживем без ваших планов и прожектов». И была маленькая прослойка тех, кто возмущались: «Нет, мы хотим остаться закрытым городом, мы не любим туристов, зачем нам построили дамбу? Мы отлично справлялись и будучи отрезанными от Петербурга».
Чтобы люди тебя поняли и поддержали, с ними надо честно и открыто говорить. Что мы и сделали. Основная масса скептиков просто нуждалась в разъяснениях и доказательствах серьезности наших намерений, чтобы изменить свое мнение. С теми негативистами, кто не относится к виду «тролли обыкновенные», тоже работаем. Это не просто, но и им можно и нужно объяснять, что проект несет благо и дополнительные возможности им самим. Мы уделяем этой задаче большое внимание.
И результаты этой работы мы видим в бесстрастных цифрах информационной аналитики: доля критики с 2019 года сократилась в разы, а позитивные упоминания стали уверенно превалировать. Конечно, сыграло свою роль в этом и открытие первой очереди парка. Люди увидели, что мы действительно сделали красивое и комфортное общественное пространство, что мы вложили и душу, и деньги спонсорские для того, чтобы реализовать эту инициативу. И, конечно, они стали по-другому относиться. И мы стали ощущать «северное» тепло людей, которые раньше говорили: «Да ладно, ну что вы, в самом деле, фантазируете?». И особенно это хорошо заметно именно на мероприятиях в парке. Кстати, у нас много интересного запланировано там на этот год: молодежные, музыкальные, гастрономические фестивали и т.п.
— Вы упомянули вторую фазу проекта. Что мы там увидим — помимо песочницы?
— Вы увидите хорошее развитие парковой мысли. Новые точки питания — в Кронштадте проблемы с тем, где поесть, где посидеть, а погода не всегда хорошая. Будут и новые фуд-траки, чтобы, если вдруг вышло солнышко — а в Кронштадте оно бывает чаще, чем в Петербурге — можно было бы поесть и под открытым воздухом. Будет новая историческая площадка, скейтпарк, небольшое пространство для спортсменов. По другому направлению своей деятельности я организатор массовых спортивных мероприятий, сама занимаюсь спортом. Поэтому понимаю, что надо создать для людей условия, чтобы им комфортно было совершить пробежку, поупражняться на свежем воздухе, активно провести свой выходной день. Конечно, будет набережная, будет много интересных мест, где можно будет посидеть, потому что мне кажется, что прогулка в парке заключается не только в том, чтобы все время ходить, но и в том, чтобы где-нибудь уютно посидеть и о чем-то поговорить. А к сентябрю мы рассчитываем начать строительные работы по всему остальному кластеру.
— Расскажите поподробней — в этом году уже начнутся реставрационные работы?
— Да! Да-да-да! Начинается реставрация Кроншлота, Императора Александра Первого, на Петре Первом будут реставрироваться здания. Министерство культуры совместно с министерством обороны и с нашей поддержкой и верой в успех начнут работы в июне.
— Что было самым важным, необычным, интересным, что вы узнали за эти два года?
— Я узнала, что петербуржцы загорают под северным солнцем. Когда мне сказали, что жители хотят пляж, то я несколько раз перечитывала эту фразу, потому что правда не понимала, каким образом сочетаются пляжный отдых и кронштадтский климат. В итоге предусмотрели пляж во второй очереди парка. Искренне надеюсь, что он доставит радость людям, которые его ждут.
Если говорить про форты, то мне показалась отличной идея накрыть на Чумном (неофициальное название форта Александр I. — Прим. ред.) внутренний дворик стеклянным куполом, чтобы проводить там различные мероприятия. Там невероятная акустика даже без купола, мы приводили туда коллег, которые занимаются звуком на мероприятиях, и они это подтвердили. И мы действительно планируем построить купол. Разумеется, такой, который не будет нарушать идентичность внешнего облика форта.
И третье — я поверила в судьбу. Кронштадт — не особенно популярный район Петербурга, но к нам стали присоединяться различные люди, проекты. Приходят и говорят: мы выбирали район в Петербурге, где мы хотим реализовать наш замысел. Давайте, мы это сделаем в Кронштадте. Вот здесь мы построим концертно-выставочный комплекс, здесь можно проводить военно-морской салон. Почему бы его в 2023 году не сделать? Если ты кидаешь много камней в озеро, то волны тебя будут нагонять. И мы сейчас оцениваем много заявок на проекты, которые стали приходить к нам, чтобы релоцировать их в Кронштадт.
Например, есть Кронштадтский морской завод, и мы сейчас обсуждаем, что даст ему вторую жизнь. Жителям Кронштадта нужны рабочие места рядом с домом. Сейчас порядка 10 тысяч кронштадтцев каждый день ездят на работу в другие районы Санкт-Петербурга. Люди тратят на дорогу драгоценное время. Устают. В проекте «Остров фортов» вопросам занятости населения уделяется большое внимание. Мы рассчитываем только прямых рабочих мест создать более 1500. Будут еще и косвенные — находящиеся за пределами кластера, но обслуживающие новый спрос на услуги и товары, который он сформирует.
Новые рабочие места будут появляться до 2025 года по мере ввода в эксплуатацию объектов кластера. А пока важно использовать все возможности, чтобы обеспечить людей работой на уже существующих предприятиях — в первую очередь, на Кронштадтском морском заводе, который более 150 лет является одним из «столпов» экономики города.
— Проекты по реставрации сложные и не всегда хорошо заканчиваются. Сталкиваетесь ли вы с какими-то проблемами? Нет ли трудностей с поиском профессиональных компаний?
— Мы сами не занимаемся выбором подрядчиков — это задача Минобороны и Минкульта. Что касается особенностей реставрации фортов, я могу сказать с точки зрения проекта приспособления, который мы разрабатывали и презентовали. Мы ужасно волновались, естественно, потому что есть группа людей, которые говорят, что это все должно быть музеем и ничем другим. Мы же считаем, что у фортов должна быть и социальная функция, и коммерческая. И спасибо городу Петербургу, комитетам, КГИОПу (Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры. — Прим. ред.) — а это самый «страшный» комитет, которого боятся все, кто хоть как-то относится к предметам охраны, — спасибо КГА (Комитет по градостроительству и архитектуре. — Прим. ред.), спасибо архитектурному сообществу. Я искренне это говорю, потому что встретила абсолютно понятную логичную позицию.
Например, мы предложили не надстраивать четвертый этаж на Александре I, потому что он был построен значительно позже и отлит из бетона, и нас поддержали в этой инициативе. Мы предложили сделать на Чумном несколько гостиничных номеров, буквально 10–12, потому что там исторически жили люди, и каждому, наверное, хотелось бы увидеть себя ученым в закрытой лаборатории — это было также поддержано. Сделать эксплуатируемую кровлю на Александре I, сохранить яблоневый сад, сделать зал для проведения церемоний на Кроншлоте, причал для метеоров и кораблей на Петре I, потому что туда смогут прибывать туристы, сразу погружаясь в историческое пространство Кронштадта. Вот целый ряд наших идей, которые были поддержаны. Переговоры по приспособлению не были простыми, но у них была своя логика. Мы на многое пошли, на многое согласились, и в результате мне нравится, что получилось.
Что касается сложности реставрационных работ, можно посмотреть, например, на Кронштадтский собор, чья реставрация шла крайне долго и встречала разные мнения, но получилось великолепно. У нас все-таки служебные помещения — никогда не было там ни лепнины, ни вензелей, никогда не было фресок, нам не надо прорабатывать эту часть. Дьявол же кроется в деталях. Если у тебя гранитные своды, то от этого никуда не денешься, если деревянные окна с ветрозащитными деревянными створками, то они такими и должны оставаться. Я уверена, что характер наших объектов поможет нам немного сократить сроки.
— Давайте представим, сейчас 2025 год, мы с вами оказались на Чумном. Что я вижу?
— Если мы на Чумном, то, конечно, мы пройдем через центральные ворота, они открыты. Мы увидим сверху отреставрированный маленький балкончик. Мы заходим в большой просторный крытый холл и поднимаемся по шикарной кованой лестнице, которая сейчас там тоже есть, но ее надо отчистить до изначального оттенка. Мы видим отремонтированный лифт для подъема лошадей, который поднимает, например, корзины с цветами, может быть, еще какие-то грузы. Этот механизм также будет восстановлен. Мы поднимаемся наверх, на эксплуатируемую кровлю, и я надеюсь, что оттуда мы с вами смотрим военно-морской парад. Корабли совсем рядом, потому что мы находимся непосредственно перед фарватером. Вы открываете бутылочку шампанского и поздравляете меня с тем, что отреставрирован форт.
— Я уже приготовил бутылку. Вернемся к тем вопросам, которые находятся в процессе решения. Началось ли проектирование новой развязки с КАД в Кронштадте?
— Да, проектирование началось. Было три варианта, которые мы прорабатывали с городом c разным количеством съездов. В работу в итоге взята развязка с двумя съездами, потому что она строится не только для восточной, но и для развития противоположной — западной — части острова — она пока не так застроена, не заселена, является зеленой зоной и там даже есть заповедник.
Но если бы развязка вела в никуда, то это была бы странная история. Поэтому городом, в частности КРТИ (Комитет по развитию транспортной инфраструктуры. — Прим. ред.) и Комитетом по инвестициям, было принято решение, что будут расширены и достроены внутриквартальные дороги — это и Цитадельское шоссе, и некоторые улицы города, всего 7 объектов, включая большую парковку. Чтобы туристы не стояли у нас вдоль всех дорог, первая очередь парковки будет открыта уже в этом году. Дополнительные парковочные места, которые нужны не только парку, но и городу, будут включены в эту программу. Другие парковки будут также строиться по мере развития кластера.
— Сколько стоит развязка с КАД, и кто ее будет финансировать?
— Финансирование предусмотрено федеральное, но точные суммы не стоит называть без проектно-сметной документации. Пока в обсуждениях фигурирует цифра 2,5–3 млрд рублей. Ориентировочный срок ввода — 2023–2024 годы.
— Как бы вы описали ключевые особенности вашего проекта? Ведь масштабы впечатляют — это, конечно, меньше, чем Сочи, на который работала вся страна, но больше, чем, например, остров Русский.
— Если в целом характеризовать проект, то я бы образно назвала его «с миру по нитке», точнее, по рубашке, так как объем инвестиций, спонсорства, федерального и регионального финансирования значительный.
Теперь об особенностях. Первое — мы стремимся охватить максимально большое количество потенциальных интересантов. Их много: это и жители Кронштадта, и жители Петербурга в целом, туристы из России и из-за рубежа. Если говорить о парке, то тут опять же уделено внимание разным целевым аудиториям. Парк мы прорабатывали и как детский, для детей от 3–5 лет, и в то же время расставляли скамейки на расстоянии 300 метров друг от друга, как полагается в парках Сингапура, чтобы даже самые пожилые туристы или жители города могли немного пройтись, и отдохнуть с комфортом.
Для разных интересантов у нас разные элементы кластера. Есть и образовательная часть, есть и спа-комплекс при гостинице, так как люди, приезжающие, хотят не только историю изучать, но и нормально отдыхать. У нас будет комплекс «Авангард», который станет изюминкой образовательной части кластера. А пока работает палаточный лагерь, который был поставлен в прошлом году в тестовом режиме, чтобы понять, насколько это вообще необходимо. И даже несмотря на ковидный год, мы поняли, что это важно и нужно делать. В «Авангарде» будут проходить добровольные военные сборы, в формате геймифицированного отдыха со спортивной составляющей. Это будет лагерь с уклоном в морские профессии.
Вторая особенность — большой объем задач по созданию обеспечивающей инфраструктуры, причем в масштабе всего Кронштадтского района. Чтобы построить кластер, нужно решить много вопросов с транспортной инфраструктурой, заняться инженерией на всей территории острова Котлин.
Третья — диверсификация финансирования. Это самый сложный вопрос, я постоянно нахожусь в поиске денег на что-нибудь. То я прошу денег на детскую площадку, то на спортивно-оздоровительный комплекс, то на музеефикацию лодки. Наверное, теперь я смогу работать в любом благотворительном фонде, потому что уже не смущаюсь, могу просить любое количество денег на любое хорошее дело. Трудно договориться с большим количеством спонсоров, разобраться в их целевых задачах. Это постоянные переговоры, сложная работа — нет волшебной палочки, которая давала бы мне финансирование. Например, мы все еще ищем средства на трехзвездочную гостиницу и на канатную дорогу. Последняя, впрочем, является вопросом для обсуждения, потому что не всем кронштадтцам нравится идея с «канаткой». Мне лично кажется, что она нужна, но мы будем ориентироваться на мнение общества в этом вопросе.
— А почему она некоторым не нравится?
— Потому что они считают, что она изменит вид на форт, будет резать видовую линию. И в чем-то они правы, конечно.
— В проекте есть марина на 509 мест. Сможет ли она принимать суда, приходящие из-за рубежа?
— Да, наша марина предусматривает и таможенный пункт, и пункт пропуска. Мы ориентируемся на и тот самый безвизовый режим для яхтенных туристов, о котором говорит Ростуризм. Только если иностранец пришел в Россию на яхте, то на ней придется и уйти через тот же пункт пропуска — таковы правила безвизового посещения.
— Можно ли на данном этапе четко сказать, сколько стоит «Остров фортов»?
— Я измеряю Кронштадт сейчас не деньгами, а объектами — у нас подписаны соглашения на 347 тыс. кв. м застройки, включая территорию фортов. Инвестиции регионального бюджета в инженерию и транспорт составят примерно 10 млрд рублей. Из федерального на форты и развязку ориентировочно будет выделено около 15 млрд рублей.
Если говорить про инвестиционные и спонсорские деньги, то на сегодняшний день это порядка 35 млрд рублей. Из них у нас уже подписаны соглашения примерно на 70% всего финансирования. Осталось найти инвесторов на трехзвездочный отель, физкультурно-оздоровительный комплекс и музеефикацию лодки К-3 «Ленинский Комсомол». Ну и на канатную дорогу, если она все-таки будет. На все остальное деньги собраны.
— Как вам удается убеждать людей дать денег?
— Во-первых, есть меценаты. На самом деле, довольно много богатых людей любят Петербург. Поэтому просьбы дать денег на музей или еще на что-то полезное для города не воспринимаются в штыки, часто поддерживаются. Взамен могут что-то попросить, конечно. Например, нас попросили назвать один из объектов именем инициатора Петербургского Международного военно-морского салона Михаила Золотарева. Если говорить о меценатах, то им мы показываем визуализацию, рассказываем идею, возим на форты — мало кто отказывает, если честно. Хотя бы чем-то, но люди помогают.
Что касается инвесторов, то там действует сухая логика, цифры. На самом деле, продвигать Кронштадт сейчас как инвестиционную идею, задача хоть и не простая, но выполнимая. С одной стороны, здесь рядом Лахта центр, с другой — это один из самых зеленых районов Петербурга. К тому же с расширением дорог и новой развязкой это действительно будут те самые 40–45 минут до Московского вокзала. А также все понимают, что там действительно не хватает жилья, нет гостиниц и точек питания, а значит, есть отложенный спрос. И когда показываешь прогноз туристического потока, то становится очевидно, что это нормальный инвестиционный проект. Это трудоемко, долго, но возможно.
На Петербургском экономическом форуме вы увидите ряд компаний, с которыми мы будем подписывать соглашения. Кто-то из них, конечно, хочет оставаться инкогнито, а кто-то готов говорить на публику.
— Вы пишете диссертацию на тему иностранных инвестиций. Насколько она сейчас актуальна?
— Я скажу так: среди тех, с кем мы подписываем соглашения, будут иностранцы. Утверждать о том, что иностранные компании сейчас не инвестируют в России — это в том же духе, как говорить, что современная молодежь ничего не делает. Если вы общаетесь с молодежью, то вы , что это не так. То же самое с иностранными инвестициями. Не все инвесторы ушли, не все потеряно, и нам точно есть, что предложить. Поэтому мы общаемся с иностранными инвесторами, конечно, это имеет политический окрас и флер, особенно сейчас, но когда я подпишу соглашение, уверена, вы улыбнетесь.
— Еще до «Острова фортов» в Кронштадте был заявлен проект парка «Патриот», сейчас о нем редко вспоминают. Так почему бы его не объединить с вашим проектом?
— Это обсуждается, но, на мой взгляд, инициатива должна исходить не только от нас. В любом случае там есть своя экспозиция, есть коллеги, которые этим живут, и я очень не хотела бы, чтобы нас обвинили в экспансивности. Поэтому пока я просто жду, когда они дойдут сами до мнения, что надо объединяться.
— Хочу спросить о другом вашем проекте. В 2015 я случайно попал на «Гонку героев» и это был опыт на всю оставшуюся жизнь. Сколько раз вы сами пробегали маршрут?
— Вроде бы 6 раз, если ничего не забыла. Я храню все жетончики дома, так как каждый раз это оставляет неизгладимое впечатление. Я бежала в Москве, Петербурге, во Владивостоке, в Германии, в Азербайджане. У меня большой опыт участия в гонке.
— До того, как создать «Гонку героев» вы вроде бы не занимались спортом?
— Действительно, особенно не увлекалась. Моя спортивная карьера началась 7 лет назад, когда мы провели первую «Гонку героев». Тогда я и задумалась, что надо регулярно заниматься спортом и быть в хорошей форме. Потом пришел бег, потом триатлон, а сейчас я как президент Федерации триатлона не могу не заниматься спортом.
— Некоторые пеняют вам, что такой проект невозможно организовать без особой поддержки Министерства обороны?
— Об этом говорят, потому что гонки героев проводятся только на военных полигонах. Но в каждом субъекте полигоны используются для проведения разных мероприятий, в том числе спортивных, а не только наших гонок. И для этого есть целый ряд причин. Во-первых, это кросс-территория, которая имеет транспортную доступность. Иногда, конечно, они расположены далековато, но в целом — нормально. Там всегда есть коммуникации — вода, электричество, поэтому там проще что-то провести.
Конечно, у нас была поддержка в предоставлении нам полигонов. Полигоны предоставляются для военно-спортивных активностей в рамках концепции популяризации армии, и мы своими мероприятиями этому способствуем.
— Основная аудитория гонок — офисные работники?
— В основном, да. Это люди, которые ведут сидячий образ жизни, постоянно сидят на месте, работают с документами и хотят куда-то выбраться на улицу. Потому что если у тебя постоянно активный образ жизни, то гонкой будешь интересоваться в последнюю очередь.
— Это для вас бизнес? Удается ли выйти в плюс?
— Нет, она всегда выходит с небольшим минусом, и так будет в ближайшие 5–7 лет. Конечно, если проводить гонку только в Москве, она будет прибыльной. Но это изначально был социальный проект, и я всегда говорила, что не хотела бы на этом зарабатывать, превращать это в бизнес. Меня очень радует популяризация спорта и то, как люди радуются этим жетончикам. Для меня именно этот вопрос ключевой. Да, эта история могла бы быть довольно прибыльной, если бы мне это было надо. Я бы оставила 2–3 города, проводила 2–3 гонки в год, не устраивала бы забег на 85 субъектов. Если говорить про финансы, то сегодня приблизительно 1/3 собирается с билетов, остальное — со спонсоров. До прибыли нам еще очень далеко, но я надеюсь, что когда-нибудь у нас сектор любительского спорта будет так сильно развит, что его организатор будет получать копеечку, а не только выполнять социальную нагрузку.
— Сколько людей принимает сейчас в ней участие?
— Если смотреть в разрезе года, то в этом году это около 250 тыс. человек, и хотелось бы, чтобы мы до 2024 года вышли на миллион в год.
— Интересно, как вы в начале своей карьеры, еще во время учебы в МГИМО, оказались в «Банке Санкт-Петербург», известном, но локальном, в общем-то, банке. Как так?
— Учась в МГИМО, я хотела поподробнее познакомиться с этим видом деятельности, а поскольку у меня были знакомства в этом банке, то на первом курсе я работала там в департаменте по сопровождению вип-клиентов обычным менеджером. Это было крайне интересно — приходилось делать все от заказа билетов до управления счетами. Это, конечно, простые операции, но было увлекательно. Тогда я много узнала с точки зрения коммуникаций. Потом перешла в «Газпромбанк», так как у него была магистратура от банка.
— Вы заканчиваете университет — и сразу же оказываетесь советником руководителя госструктуры, правильно?
— И совсем не сразу. И совсем не госструктуры. Я стала советником в Торгово-Промышленной палате. Развивала взаимодействие с арабскими странами, что позволило сделать ряд совместных проектов.
— Вы к тому же управляющий партнер венчурного фонда — есть ли уже проект, который выстрелил?
— Пока еще нет, так как все проекты венчурные. Но есть звезды, на которые мы рассчитываем, что они точно выстрелят. Очень много проектов по медицине, по развитию медицинских технологий. В частности, это секвенирование генома раковых клеток, это интересный проект, хорошая технология, мы ее очень долго изучаем. Замечательный проект по аренде автомобилей: можно месяц поездить на «Мерседесе», месяц на «БМВ», потом пересесть на «Лексус», и ничего не купить, потратив меньше денег. Много фудтеха, но с фудтехом у нас пока нет ничего такого интересного, о чем стоит говорить. Смотрим на образовательно-развлекательную инфраструктуру, а также на транспорт, который будет, безусловно, расти вглубь, вширь — во всех направлениях.
— Еще у вас через инвесткомпанию «Кэпитал перформ» есть рекламная компания, которая получила контракты с Ростуризмом. А это вам зачем?
— Сейчас мы продаем эту компанию «Информационные технологии», так как она перестала быть стартапом и стала уже понятным бизнесом. А контракт, да, был. Но действительно небольшой.
— Если бы я не знал подробностей, и мне бы рассказали всю эту историю, у меня бы родилась теория, что у вас с самого начала был имиджмейкер, который придумал, «Лигу героев», «Гонку героев», «Остров фортов» — потому что кому-то это было надо и кто-то за всем этим стоял.
— Знаете, когда мы только начинали историю с «Гонкой героев», она не была такой массовой, и мы не знали, что будет успех. Да и вряд ли возможно придумать с полпинка историю, где будет участвовать огромное количество человек, и которая полюбится аудитории. Сейчас мы развиваем и другие спортивные проекты, и, хотя я уже знаю аудиторию, они тоже идут непросто.
По поводу Кронштадта, я вообще верю в судьбу и провидение. Я уже рассказывала, как началась моя любовь с этим городом и как родилась мечта спасти кронштадтские форты. Кроме того, мне всегда хотелось сделать что-то большое, инфраструктурное. И однажды все само собой «срослось». Я просто пришла в банк, мне позвонил мой руководитель и сказал: тут есть большой проект и на него практически невозможно найти денег, но ты много кого знаешь, давай попробуем.
В общем, есть какой-то трек, по которому я иду, но нет такого человека, который бы мне рассказал, что будет дальше, к сожалению. А может, к счастью.
— Где вы ловите рыбу?
— В Хакасии — это подледный лов, я и лунка. Вот корюшку пока не ловила, но надеюсь, что в рамках фестиваля «Балтийская рыба» у меня будет такой опыт. Говорят, что она пахнет огурцами.
— Ваша самая большая рыба?
— Вооот такая. Это была камбала, не очень большая, но очень вкусная.
— Вы уже знаете, что будете делать после Кронштадта?
— Нет.
Фонтанка
Внимание! Мнение авторов может не
совпадать с мнением редакции. Авторские
материалы предлагаются читателям без
изменений и добавлений и без правки ошибок.
