Такси тормозит резко, словно выдох после удара под дых. Панелька-общага с огромной цифрой 6 на торце. Подростки ошиваются у подъезда, карликовая собачка срёт в палисадник, тётка тащится с пакетом против ветра, мужик харкает в темноту. Чирикает домофон, я захожу в подъезд. Каждый этаж — длинные коридоры, словно трущобы из корейского кино, где вот-вот начнётся драка на молотках. Та дверь, что мне нужна, — в самом конце коридора. Я стучусь в квартиру № 119 — никого.
Тот, кого я ищу, давно не живёт в этом мрачном доме на Солнечном бульваре и в этом мрачном городе, который называется Курган (в честь древнего захоронения). Вся его история — попытка бегства отсюда и ото всех, кто считал себя его семьёй. «Он мечтал уехать в Америку, — это вспоминает друг детства. — Не за тем, чтобы кем-то стать там. Просто хотел уехать отсюда». Он сменил имя, «потому что ненавидел своего отца и всё, что связано с его семьёй», уверен его однокурсник. В интернете не осталось ни одной его фотографии, а все соцсети удалены. «Каин был похож на Родиона Раскольникова», — скажет мне тот самый епископ, которого называют его любовником. (Романтично, думаю я, охуенно романтично.)
Итак, когда-то моего героя звали Ян Симаков, и он родился в Кургане.
ЯН
Глава I
на горохе двумя коленями
Такси выезжает из двора, и я напоследок гляжу в зеркало заднего вида. В нём, словно в объективе камеры на обратном зуме, медленно уменьшается дом. Таксист вспоминает, что в 1997 году во дворе общаги был магазин «Марина». Он работал там охранником. Иногда против местных, которые приходили воровать, в ход шла бейсбольная бита. «Они были абсолютно безбашенные, тут все торчали, потому что дом наркоманский», — говорит таксист. Забавно, думаю я. Ян родился здесь в том самом году, в девяносто седьмом.
Курган
Такси едет через город. Вот школа, в которой учился Ян, вот универ, вот улицы, по которым он ездил на велосипеде (спортивный, дешёвый, марка неизвестна). Череда блёклых вывесок, бетонных заборов, домов. Я почему-то вспоминаю историю «женщины из Исдален», труп которой нашли в одежде с тщательно срезанными бирками (спустя пятьдесят лет после гибели личность так и не установили). Не могу отделаться от этого странного сравнения: безликий город в степи напоминает мне жертву подобного убийства. Впрочем, может, это мой лишённый примет герой производит впечатление человека со стёртой биографией. Такси тем временем въезжает в южный пригород.
Я прошу затормозить у длинного одноэтажного здания, выкрашенного бледно-голубой краской. За забором лают две некрупные собаки. Я стучусь, наверное, минут двадцать. Не знаю, откуда во мне уверенность, что дверь откроют. Я пролетел три тысячи километров, чтобы задать вопрос: почему вы назвали своего сына именно так?
Отец Яна, Алексей Симаков, открывает калитку: смешно, но он не знает почему. Просто назвал — и всё. Он удивлён этому вопросу. Ирония, заложенная в имени (двуликий Янус), похоже, волнует только меня. Я продолжаю: любил ли он Яна, каким тот был в детстве? Симаков-старший словно не понимает, о чём я. Он смотрит на меня и спрашивает: «Ты осознаёшь, что проблема не в этом? Проблема в том, — продолжает он, — что сейчас у мужчины нет никаких прав на семью. Я купил себе машину, провожу ТО, ремонтирую её, вкладываю деньги. А в один момент эта машина говорит мне: я поехала, пока. Это же ненормально? А почему с детьми такое прокатывает?» Симаков-старший считает детей имуществом, а побег сына воспринял как потерю актива.
Снаружи дом выглядит большим, но жилая часть не превышает тридцати квадратов. Две комнатки: кухня, она же гостиная, и спальня. Висит гамак, дымит печь. Кухонный стол завален будто экспонатами из музея «Мужские штучки»: спортивный арбалет, заряженный стрелой, вертолёт на пульте управления, несколько флейт. Симаков-старший зарабатывает на жизнь обслуживанием духовых инструментов: валторн, флюгельгорнов, корнет-а-пистонов. Экзотично. Сколько их вообще наберётся на всю Курганскую область? Я рассматриваю его: крупный мужчина с голым торсом, длинными спутанными волосами, на лице странная полуулыбочка. Двадцать пять лет назад, когда родился Ян, его отец, думаю, был почти таким же. В конце 80-х Симаков-старший учился в Москве на физика, затем работал в каком-то НИИ, при капитализме челночил — шмотки из Китая в Москву, на Черкизовский рынок. Родились дети: Женя, Лиза, затем Ян (всего в семье их шестеро). Сюда, в пригород, они переехали из той самой общаги, когда многодетный отец наконец осел в Кургане и занялся столярным производством.
В беседах с приятелями Ян вспоминал о детстве с ненавистью. «Ему всегда казалось, что он не родной ребёнок, — говорит бывший одноклассник. — Вся эта тема со сменой имени оттуда и пошла, я думаю. Отец регулярно заставлял его стоять коленями на горохе в столярке. Это было такое излюбленное наказание за любую провинность. Они ссорились в основном из-за попытки Яна продемонстрировать свою независимость. И чем старше он становился, тем чаще это происходило. Мать где-то в стороне — он ни слова о ней не сказал за всё время. Её будто не было вовсе». В мастерской Ян и проводил большую часть времени, общаясь с единственным человеком, сочувствующим ему, — работником столярки. «Можно сказать, это был его друг. Если у Яна вообще были друзья», — вспоминает одноклассник.
Детей заставляли молиться, полоть траву на огороде, участвовать в работе столярной мастерской. Соседи невзлюбили многодетную семью, впрочем, без особенной причины: нелюдимые, тихие, забитые, другие. «Я думала, что они сектанты какие-то, — вспоминает соседка. — Оказалось, что сильно православные». По старой памяти Симакова-старшего и теперь зовут священником. На излёте нулевых его действительно рукоположили при церкви Рождества Богородицы, но прослужил он недолго, чуть больше года. «Мы все радовались сначала, какой батюшка у нас: молодой, умный, будет нас окормлять, — вспоминает один из прихожан. — А потом странно так. Он начал грубить людям, из него прям шла такая агрессия, будто он умнее всех, а мы глупые! Как бес в нём».
«Помните притчу о сеятеле? Зерно упало в пустую землю и не растёт, — говорит мне старик-священник, бывший наставник Симакова-старшего. — Так и здесь. Он думал, это легко. Думал, ему все в рот будут заглядывать. А это чёрный труд! Нужно полюбить человека… такого грешного, такого несовершенного, такого страдающего. Он не нашёл в себе этой любви. И всё, что случилось дальше, это, так сказать, следствие».
Глава II
на нескольких фотографиях
На первой же фотографии Яна, которую я увидел (из выпускного школьного альбома), в глаза мне бросилась эта отцовская полуулыбочка. «Он смел, решителен, толков, имеет множество заслуг, хороший физик Симаков и настоящий верный друг!» — это про Яна, из шуточного стихотворения в том альбоме. И это — «Себе немного на уме, так оценил себя он, кстати, коль ум имеет при себе, то он, бесспорно, математик». Чек-лист «насколько ты похож на батю, которого ненавидишь»: физик, математик, себе на уме, улыбочка.
Ян второй слева в верхнем ряду
«Школа была лучшей в городе», — говорит бабушка одного из одноклассников Яна. Я разглядываю школьный альбом, сидя на кушетке в комнатке наподобие мемориальной: древний компьютер, книжки, диски. Всё было так же, когда её внук жил здесь. Среди фотографий выпускников-2014 — вокалистка рок-группы «Кис-Кис», продюсер телепрограммы «Секрет на миллион» и трое фигурантов дела о производстве наркотиков в дачном домике, переоборудованном под химлабу: Дима Федотов (с его бабушкой я и говорю), Никита Бабичев и собственно Ян Симаков. «Дети они были очень умные. Дима поступил в Питер и после выпуска уехал. Его на поезд провожали всем классом, — рассказывает бабушка. — А Никита сначала поступил в Екатеринбург, после тоже как-то оказался в Питере». Я разглядываю подписи под фотографиями энергичного Димы Федотова («Мы знаем, ты такой упорный, ты любишь спорт высокогорный…») и простоватого Никиты Бабичева («экономист он по призванию, Никита точно рассчитал…»).
Пока я листаю альбом, бабушка отвечает на телефонный звонок. «Я два года пытаюсь максимально удержать, скрыть то, что случилось! Ты чего делаешь — выгони его немедленно, — речь идёт обо мне, и, хотя разговор не по громкой связи, я отлично слышу слова истерично кричащей женщины, матери Федотова, — выгони его!» Лицо бабушки становится растерянным. Я быстро собираюсь и ухожу. Реакция понятна: лучшая школа в городе, лучшие дети — и тут такое.
В отличие от переехавших из Кургана одноклассников, после школы Ян поступил в местный универ на инженера-транспортника. Похоже, что он выбирал специальность по принципу «лишь бы куда, но съехать в общагу», чтобы больше не жить с родителями. Обычно Ян появлялся в аудитории в голубой толстовке Pull&Bear и синих джинсах. Самая дорогая вещь, что у него была, — настоящие джорданы от Adidas. «В первый же день мы разговорились на тему музыки, он сказал, что ждёт новый альбом Eminem, ShadyXV тогда должен был выйти (релиз в ноябре 2014 года. — Прим. авт.), — вспоминает однокурсник Яна. — Я занимался хип-хоп-танцами, он тоже увлёкся. Учился дома по роликам на “Ютубе”. В перерывах между парами просил посмотреть, правильно ли он повторяет движения».
Большой дружбы Ян ни с кем не водил, но общался легко. Серьёзных отношений с девушками не имел, но и проблем — тоже: «Я помню, он как-то с соседом по комнате не мог поделить время, когда можно с тёлкой прийти». Однокурсник пересылает мне несколько фотографий Яна того времени: застигнут в движении, высокий, худой, атлетичный. Ян любил играть в баскетбол — вероятно, на фоне увлечения хип-хопом. Часто передвигался по городу на велосипеде, так же, как и его отец (знакомые до сих пор встречают бывшего клирика на велодорожке, соединяющей Курган и южный пригород). «В истории с этим велосипедом весь Ян — вечером пишет мне в ВК: чувак, у тебя есть замок для велика? Я такой: чего, какой замок, какого велика? — вспоминает однокурсник. — Он говорит, у меня велик появился, а замка нет. Может, у тебя есть? Не похоже было, что он его купил. Намутил, хотел замок намутить. Он всегда пытался что-то намутить».
Ян подрабатывал грузчиком на складе, в службе доставки, официантом. Денег у него было немного: «Помню такие случаи, что он не шёл в столовую, и я спрашивал, в чём дело. Он отнекивался. Однажды признался, что ему не на что поесть», — вспоминает однокурсник. Когда деньги были — покуривали траву, пили пиво. Во время подобных посиделок Ян рассказывал, о чём мечтает: «У него был какой-то знакомый, который работал в Штатах официантом. Он тоже хотел уехать в Америку, — говорит однокурсник. — Яну нравилось, что там легализовали траву, что там в принципе страна свободы. И что там можно начать всё с чистого листа, обнулиться». К тому моменту он прекратил общение с семьёй полностью.
«Однажды встретили его батю со всем семейством, и я вообще очень удивился, что их так дофига. Типа, многодетные если не трындят всё время про своих братьев, то видно хотя бы по одежде: одни донашивают за другими. Но по Яну этого было не сказать», — говорит его сосед по общежитию. Во время той встречи с родителями Ян нехотя подошёл к отцу. На крик «где ты шляешься?» ответил «где надо» и пошёл своей дорогой. Ян доучился до середины третьего курса, а потом пропал.
«Он исчез в один момент, через месяца два написал: меня ещё не отчислили? — вспоминает сосед по общежитию. — И всё, больше я о нём ничего и не слышал». В это время Ян живёт на съёмной квартире с курганскими знакомыми в Екатеринбурге (поезд «Ласточка», 5 часов пути, 880 рублей в один конец), в соседней комнате спит его будущий подельник Никита Бабичев. Ян работает портье в одном из пятизвёздочных отелей города, у него появились деньги. «Он старался быть стильным, например, носил пальто под кроссовки — никто так больше не выглядел, — вспоминает сосед по екатеринбургской квартире. — Я особо не спрашивал, откуда у него бабло. Но помню, что иногда по вечерам приносил креветки на всю компанию». Парни курят кальян, играют на гитаре (Ян тоже играет, но поёт так себе), выпивают, обсуждают всё подряд: музыку, компьютерные игры, машины (не пьёт только Бабичев, повёрнутый на своей «Киа-Рио»). В один из таких вечеров посреди беседы Ян говорит: «Я сегодня сходил в МФЦ и сменил имя». «Все угарнули с этого, мол, ты чё? — вспоминает участник той вечеринки. — А он только странно улыбнулся. Ну и все как-то забили, его дело. Ещё один раз я про это вспомнил через пару недель, когда мы поехали в Питер на концерт Oxxxymiron и я увидел билет на имя Каина Ольгердовича Монтанелли. Он говорил, что записку нашёл какую-то, где было это имя. Показалось, он рофлил. Меня всё это не парило, я продолжал звать его Ян».
В Питере они провели неделю: сходили на концерт Oxxxymiron (солд-аут в Ледовом, «Горгород»), гуляли, выпивали, несколько раз встретились с общим знакомым Димой Федотовым. В последний раз мой собеседник видел Яна в ноябре 2017 года, подстриженного под гитлерюгенд, весёлого, спокойного, с хитрой полуулыбочкой на лице. «Я говорю, всё, поеду обратно. А ты чё? А я останусь, у меня тут ещё дела. Он всегда так говорил: да, дела, мол, ну ты понял».
КАИН
Глава III
на квартире епископа
(Описанная ниже встреча произошла через год после того концерта Oxxxymiron.)
«Был дождливый вечер, и я хотел есть. Я заказал курицу, — голос сорокалетнего интеллигента в круглых очках ворует всё моё внимание, ведь это голос проповедника, хоть и бывшего. — Через полчаса в дверь постучали. Заказ принёс парень, он был очень худой. Высокий, с длинными волосами, убранными в хвост. Вода текла у него из дырявых кроссовок. Я говорю: зайди, может, ты чаю попьёшь?» Бывший череповецкий епископ Флавиан сидит в интерьере лондонского флэта. Через видеозвонок в «Телеграме» пересказывает мне вечер, который навсегда изменил его жизнь. Он проводил его в Петербурге, в своей квартире на Гороховой, куда приехал из родной епархии, чтобы отдохнуть, развеяться, сходить в Мариинку. «Меня удивило, что его зовут Каин. Потом он рассказал, что сам сын священника, не поступил в институт ФСБ и подрабатывает в мужском эскорте. Мол, так опустился, что продаёт себя за деньги. Я думаю, ну надо помочь, это же ужас. На прощание мы обменялись телефонами».
Епископ Флавиан, пожалуй, мог бы возглавить рейтинг most wanted среди русских священников, хотя на нём нет доказанных судом преступлений, если не брать в расчёт апокриф церковного суда: но речь там идёт лишь о «глубоком нравственном падении епископа». Официальная биография такова: начал свой путь в Саратове, десять лет прослужил за рубежом, в Лондоне, затем получил назначение возглавить Череповецкую епархию (это примерно как мэр большого города), где и служил до скандала. В изданиях разного качества — от региональных таблоидов до профайла в ТД — подробно описано, как он страдал запоями, занимался сексом под кокаином и допустил левую торговлю в приходе. Сам Флавиан последовательно отрицает всё, называя публикации заказом против него, не поясняя, кому конкретно это выгодно. «Даже Христа предал всего один человек, — говорит Флавиан. — А меня предали все». Во время работы над этой историей я связался с пятью его предполагаемыми любовниками: фанат собственных идеальных ступней; утончённый семинарист из Парижа, пойманный в Казани активистами «Оккупай-педофиляй»; юный московский тусовщик, который обрёл веру в Бога и переехал в Череповец; житель Херсона, получивший российское гражданство с помощью Флавиана; человек, который попросил ничего о нём не упоминать. Все они подтвердили, что знакомы с Флавианом, в разное время жили при епархии в Череповце, но опровергать или подтверждать факт своих интимных отношений с епископом и обсуждать его моральный облик не стали. «Я не хочу вспоминать об этом. Я уехал из Череповца в (таком-то) году и постарался обо всём забыть», — примерно так звучал почти каждый ответ. Так что для епископа есть хорошая новость: его предали не все.
С осени 2018 года Каин и Флавиан начинают видеться в каждый приезд иерарха в Петербург. «Я две-три недели проводил в епархии, а потом приезжал отдохнуть», — рассказывает епископ. В Петербурге они ходили на оперу «Князь Игорь», иногда пили кофе в «Буше» или в «Булочных Вольчека», виделись в фитнес-клубе на улице Марата, где оба тренировались. «Он продолжал рассказывать мне про эскорт. Говорил, что, как правило, в работе нет ничего страшного. Говорил: там просто старые мужики, которые мне сосут. Но в последний раз был садист, который мне делал очень больно, и я это терпел. Я говорю: прекращай, я буду тебе помогать, чтобы ты вышел из этого». Епископ Флавиан скидывает мне сайт, на котором висела анкета Каина с замазанными глазами (Монтанелли сам показывал свой профиль епископу). Дизайн начала нулевых, парни в военных фуражках с членами наперевес, подпись: «Универсальные солдаты любви». В архиве waybackmachine за 2017–2019 годы я не нашёл профилей, похожих на анкету Монтанелли. Меня удивляет и то, с какой лёгкостью епископ нашёл этот сайт спустя три года. «Он был в багровых тонах, я запомнил», — объясняет Флавиан.
«Да, я давал Каину деньги. Ему хотелось общаться со мной, — говорит епископ. — Возникло ощущение, что у него нет друзей. А для меня это было своего рода послушание. Его воспитал отец, который, видимо, был плохим священником. Я, как пастырь, хотел это исправить». Источник в следствии, много беседовавший с Каином, видит иную трактовку: «Монтанелли, думаю, показалось, что он Бога поймал, как говорится, за яйца. У бедного мальчика началась красивая жизнь. Флавиан его по музеям, по ресторанам, наряжать начал его». Он показывает фотографии с изъятого телефона Монтанелли: довольный епископ в смокинге на Каннском фестивале, улыбающийся Каин в рясе в интерьерах дорогого храма. «Монтанелли говорил мне, что сначала у него был роман с Флавианом, секс, — говорит источник в следствии. — Потом секс прекратился, но он продолжал подыскивать епископу мальчиков. Из-за статуса тому сложно было знакомиться самостоятельно». Флавиан связь отрицает.
Летом 2019 года Каин сказал Флавиану, что бросил эскорт и снимает вместе с девушкой квартиру в ЖК «Я — романтик» (берег залива, песок в квартирах и запах моря, 25 тысяч рублей в месяц). «Он был похож на Родиона Раскольникова, — говорит Флавиан. — Было в нём что-то нездоровое. И эта девушка, её звали Настя, тоже какая-то была не в себе. Я её видел один раз всего. Она рыдала». Каин и Настя в тот момент мечтали пожениться. «Прошло ещё пару месяцев, и он отказался от денег, которые я ему давал на аренду, — говорит Флавиан. — Он крутился: то зачем-то ходил в какое-то подпольное казино на Невском, то торговал поддельными сумками Louis Vuitton». Тогда же Каин попросил пристроить своего бывшего одноклассника, только вернувшегося из армии, — автолюбителя Бабичева, который к тому моменту переехал в Петербург. Флавиан взял его своим водителем. «Никита был исполнительный и спокойный, не особо большого ума, как мне кажется. Федотова я не знал. Каин раз про него говорил, мол, а Митя, он наркоман. А другой раз — что Митя хочет дачу купить и попросил помочь её найти. При мне даже на “Циане” что-то выбирал».
Глава IV
последняя. на измене
Вокруг дачного домика по улице Заводской ещё пять таких же домов, и все брошенные. В десяти минутах ходьбы дымит керамическая фабрика. Любой запах маскируется этой вонью, лишних глаз здесь нет. Станция Серебряный ручей не далеко и не слишком близко: час езды в полупустой электричке от Московского вокзала. В августе 2019 года хозяйка этого домика пришла на сделку в отделение банка: она вспоминает, что покупателей было двое, оба очень молоды. Других примет не запомнила, но нет никаких сомнений, что один из них был улыбчивым высоким блондином с длинными волосами (Каин Монтанелли), а другой — миловидным брюнетом среднего роста (Дима Федотов).
«Дефолтные шмотки, с эйчика (H&M). Если что-то с него попросишь, он поможет. Но вряд ли с него можно было что-то попросить. Добрый при этом — душка, короче», — таким Дима Федотов казался своим однокурсникам-технарям. Мы разговариваем с одним из них в «Крошке-картошке» на станции метро «Парнас». В нескольких кварталах отсюда Федотов жил с матерью в огромном доме цвета охры. «Мы играли в Hearthstone, — рассказывает мой собеседник. — карточная игра такая, с Warcraft связана. И он продавал наборы карт через онлайн-магазин. Говорил, косарь в день поднимает. Я попросил: возьми меня к себе, буду что-нибудь делать. Пытался с ним скооперироваться хоть в чём-нибудь, потому что у него движняки какие-то идут. А я сижу. Потом, говорит, вот было бы неплохо вебкам-студию открыть. Я говорю: ну, давай, давай! А он ответил, типа, можешь если только посниматься».
Никита Бабичев приехал в Питер летом 2019 года, после дембеля. «Он жил в Екате, числился в шараге. Долги по учёбе накопились. Бросил и пошёл в армию. Потому что у него были планы работать в ментовке», — рассказывает его знакомый. Вот Бабичев пишет знатокам сервиса «Ответы Mail.ru» (орфография и пунктуация сохранены): «Мне 20 лет, окончил колледж строительный, сейчас пойду в армию на один год, по призыву. После армии хотел бы стать оперуполномоченный. Хотел бы услышать от знающего человека, такие вопросы как: 1. Куда поступать для того чтобы стать оперуполномоченный 2. Сколько учиться 3. Заочно учиться можно или нет 4. И что вообще нужно еще». После армии Бабичев приехал в Курган, но в полиции работать передумал и в конце лета отправился в Петербург. «Наверное, с мыслью о том, что там есть Дима, с которым он хорошо общался. Или уже знал, что его к Флавиану пристроят», — говорит знакомый Бабичева. В этот момент Каин и Федотов как раз покупают дачный домик.
Незадолго до этого некий Mister President, с которым Дима Федотов списался в даркнете, предложил им что-то вроде готового бизнеса, как если бы парни купили франшизу булочной: есть база клиентов, есть база поставщиков, круглосуточная консультация по всем вопросам. «В период с 13 часов 00 минут по 17 часов 20 минут, — сообщают материалы уголовного дела, — в ходе проведения ОРМ “Обследование” сотрудниками УФСБ по городу Петербургу и Ленинградской области противоправная деятельность была пресечена, из незаконного оборота изъяты 7,135 грамма наркотического средства мефедрон». Я пытаюсь разглядеть через стекло домика хоть что-нибудь, но ни черта не видно. Все стёкла завешаны, на двери надпись: «Объект находится под видеонаблюдением». Оторванная труба свисает со второго этажа над сплошной хлябью, которой стала земля вокруг дома за эту осень. С шумом проносится «Сапсан». Я стою перед дверью, как перед той, что в Кургане, — здесь-то стучаться бессмысленно, совершенно понятно, что мне никто не откроет. Дёргаю ручку, открыто (охуеть), захожу. Внутри жуткий разгром: после обыска никто обычно не наводит порядок. Я хожу по дачному домику, пытаясь понять, чем были эти комнаты до того, как стать нарколабораторией (наверное, здесь пили чай какие-нибудь уставшие советские огородники). Разорванный прозрачный целлофан, деревянные раздолбанные контейнеры, белые пластиковые канистры, чёрные полиэтиленовые мешки, салатовые резиновые перчатки, выцветший чек на покупку вакуумного насоса, разноцветные старые одеяла, пыльные вспоротые матрасы, дурацкая книга про массаж, смешные обёртки от конфет. Весь унитаз испачкан дерьмом.
Никиту Бабичева, Диму Федотова и Каина Монтанелли арестовали в начале зимы 2019 года после нескольких недель слежки. Сначала у Каина был адвокат, которого оплачивал Флавиан, но вскоре Монтанелли предложили бесплатного защитника (экс-оперативник, сам отсидевший несколько лет по 228-й, который даже не скрывал, что знаком с полицейскими из дела Каина). Новый адвокат убедил подзащитного пойти на сделку со следствием. Условие заключалось в том, чтобы дать показания на Флавиана: он интересовал ФСБ куда больше, чем трое курганцев и их лаборатория. К тому моменту контакты Каина уже подробно изучили, в квартире кроме мефедрона нашли антикварную статуэтку Иисуса Христа. «Когда оперативники узнали про связь с Флавианом, они охуели, — говорит источник в следствии. — У нас же есть верующие оперативники. Понимаешь, когда человек переходит границу, охуевают все, даже фсбшники». Так в деле появился Флавиан — однако сделать из него больше, чем свидетеля, следствию не удалось: причастность к нарколаборатории доказать не смогли, а секс, о котором рассказал Каин, можно было использовать лишь как инструмент давления. Флавиан утверждает, что в этот период его несколько раз пытались завербовать и даже спаивали коньяком. «Это не просто история про голубого епископа и наркотики, — напишет мне мать Федотова. — Там всё гораздо сложнее». «Есть основания предполагать даже такое, — пишет мне уже Флавиан. — Попытка Каина поступить в институт ФСБ, неудача, предложение поработать “наживкой”, встреча со мной, три неудачных попытки уговорить меня работать на них, желание посадить и его, и меня. Меня, потому что это может быть интересно в плане большой политики фсбшного митрополита окончательно скомпрометировать нынешнего патриарха и самому стать патриархом (вероятно, имеется в виду Тихон Шевкунов. — Прим. авт.). И также посадить Каина, потому что он им уже и не нужен». Трудно сказать, есть ли в этом деле большая политика — даже история с поступлением Каина в институт ФСБ не подтверждается ничем и похожа на байку. Флавиан утверждает, что был на карандаше у контрразведки как минимум с вступления в должность епископа в 2014 году, впрочем, это не отменяет того, что в данном случае им могли заинтересоваться по ходу развития событий — а какими были финальные цели, можно только гадать.
В последний раз епископ видел своего бывшего протеже через год после ареста в здании питерского управления ФСБ на Литейном: «Я иду по тёмному коридору, — вспоминает Флавиан. — И вижу, на стуле в кабинете сидит он: в маске, в перчатках, запуганный, остриженный. Мне сказали: вы можете поздороваться — а я даже и не понял тогда, что это был Каин». После того как история всплыла в СМИ, Флавиана сослали в монастырь, где он пробыл несколько дней, откуда улетел в Лондон. Местный православный приход РПЦ он не посещает («чтобы не травмировать психику служащих там»), но веру в Бога сохранил. «Я готов в любой момент предстать перед Ним», — говорит он.
По делу о нарколаборатории Федотов получил девять лет, столько же по досудебному соглашению, вероятно, получит Каин. Никита Бабичев (по версии следствия, он был водителем), похоже, получит больше — поскольку ему сделку не предложили, а от признания вины он отказался. Каин по-прежнему не общается с семьёй. Его отец тоже не имеет такого желания: «Ян, если такой человек существует, сделал свой выбор, вот и всё, — пожимает плечами Симаков-старший. — Значит, такой у него путь». В СИЗО Монтанелли взялся за подзабытый английский. Выйдя из тюрьмы, он планирует всё же добраться до США.
Baza
Внимание! Мнение авторов может не
совпадать с мнением редакции. Авторские
материалы предлагаются читателям без
изменений и добавлений и без правки ошибок.
