Миллионер Тетюхин закачал деньги в госпиталь — и прогадал

Forbes рассказывает историю близости госпиталя к власти и конфликта с ней.

Перед открытием госпиталя в Нижнем Тагиле его гендиректор Владислав Тетюхин сам двигал мебель и переставлял горшки с цветами. Вокруг рабочие чистили дорожки и вывозили мусор. Полюбоваться на новый госпиталь, который Тетюхин, вошедший за год до того в список Forbes, строил на деньги от продажи своих акций титанового гиганта «ВСМПО-Ависма», в сентябре 2013-го приехал губернатор Свердловской области Евгений Куйвашев.

В том же году Куйвашев встретился с президентом Владимиром Путиным, рассказал ему о госпитале, и тот наложил резолюцию: «[Министру финансов Антону] Силуанову, [министру здравоохранения Веронике] Скворцовой. Прошу рассмотреть. Дело хорошее. Доложите предложения».

Девять лет спустя, в апреле 2021 года, когда в госпитале полным ходом шли высокотехнологичные операции по замене износившихся крупных суставов титановыми протезами, Куйвашев заявил, что госпиталь вывел основные активы в офшоры, а его руководство противится возврату выделенных из областного бюджета средств. Тогда же принадлежащая властям Свердловской области «Корпорация развития Среднего Урала» (КРСУ) подала к госпиталю иск о взыскании займа — 1,4 млрд рублей. 23 августа местный арбитражный суд перенес слушание дела на 1 сентября.

Любовь к титану

По итогам 2006 года «ВСМПО-Ависма» занимала 30% в мировом производстве титановой губки, из которой там же выпускали титановые листы, профили, поковки (металлические заготовки для изготовления стандартного проката или деталей механизмов. — Forbes) и штамповки, обеспечивая 30% потребности авиагиганта Boeing и 60% — Airbus. В том же 2006-м Тетюхин и его партнер Вячеслав Брешт продали контрольный пакет «ВСМПО-Ависма» госкорпорации «Ростех». Считается, что Тетюхин получил от сделки $150 млн — чуть больше 4 млрд рублей (по среднегодовому курсу $1=27,2 рубля).

Через два года, в июле  2008-го, Тетюхин зарегистрировал в Нижнем Тагиле компанию — «Госпиталь восстановительных инновационных технологий» (ГВИТ), в которую через свой кипрский офшор Parenaco Holdings Ltd. вложил 3,2 млрд рублей (сейчас бенефициар офшора — его сын Дмитрий Тетюхин). Parenaco Holdings принадлежит 82% ГВИТ, а остальная доля — еще двум офшорам, один из которых принадлежит Дмитрию Тетюхину, а второй — его брату Илье. Из офшоров, в которых были средства от продажи в 2012 году последних 4% «ВСМПО-Ависма», Тетюхин-старший перевел деньги, когда не хватало на строительство госпиталя.

У Тетюхина-старшего, рассказывал Forbes его бывший партнер Брешт, «медицина — это главная любовь после титана и авиации». Еще работая в металлургии, Тетюхин обсуждал с известными хирургами создание имплантантов и медицинских инструментов из титана, а в 2006 году ему потребовалось сделать операцию по эндопротезированию (замене) коленного сустава. Ее провели в специализированной клинике в Германии, заменив износившийся сустав на титановый. После этого он смог за несколько месяцев подготовиться к горнолыжному сезону.

У Тетюхина появилась идея построить госпиталь, специализирующийся на ортопедии, вертебрологии (лечении позвоночника) и эндопротезировании. Потребность в нем на Урале, да и во всей стране, была острая. В 2012 году в обоснованиях специализации госпиталя цитировался доклад министра здравоохранения Вероники Скворцовой: «Расчетная потребность РФ в операциях по эндопротезированию составляет две операции на 1000 человек. Фактически достигнутый уровень по состоянию на 2012 год — 0,28 операций на 1000 человек». В 2013 году министр здравоохранения Свердловской области подтверждал, что в регионе ежегодно проводится больше 2500 эндопротезирований крупных суставов, и все равно на 1 января «в «листе ожидания» на эндопротезирование находится более 6000».

Тетюхин взял за образец медицинский центр Helios в Гамбурге. Спроектировала госпиталь немецкая фирма KBV, которая специализировалась на медицинских объектах. В январе 2012 года началось строительство. А в апреле 2013 года госпиталь заключил соглашение и договор с КРСУ, в которых прописывалось, что при общей стоимости проекта в 4,4 млрд рублей госпиталь инвестирует 3,2 млрд рублей (из которых, говорится в документах, 2,9 млрд были уже вложены) и соглашается на создание государственно-частного партнерства и привлечение от корпорации 1,2 млрд рублей для завершения проекта.

В итоге область должна была получить 25% и одну акцию компании. Деньги областного бюджета были нужны не только потому, что для запуска госпиталя у самого Тетюхина их не хватало. «Он понимал, что цены на высокотехнологичную помощь населению региона недоступны — значит, надо сотрудничать с областью для выделения квот [по ОМС и госзаказу], находить согласие и дружить, — рассказывает его сын (Тетюхин-старший умер в 2019 году. — Forbes), — Поэтому он постарался заинтересовать ее [область] и вовлечь в свой проект».

Изначально «находить согласие и дружить» предполагали так. В соответствие с договором и соглашением (есть в распоряжении Forbes) ГВИТ «осуществляет реализацию проекта», а корпорация после предоставления документов об использовании средств возмещает ему отдельными траншами «ранее понесенные инвестиционные затраты» в размере 1,2 млрд рублей под 8,25% годовых (позже снижены до 0,1%). При этом за каждый транш госпиталь обязывался отдавать в залог корпорации свое оборудование с дисконтирующим коэффициентом от 0,5 до 0,7.

ГВИТ должен был возвратить заем с процентами 1 апреля 2014 года, а для завершения проекта создать «новое юридическое лицо» — SPV (specialpurposevehicles — компанию специального назначения. — Forbes) с уставным капиталом 100 000 рублей. SPV должна была выпустить дополнительную эмиссию, которую ГВИТ — пропорционально своей доле в 75% минус одна акция — должен был оплатить всем имуществом проекта, а корпорация свою — зачетом требований по договору займа.

Времени на завершение проекта было немного, и к моменту заключения договора Тетюхин-старший начал подыскивать медицинский персонал. В одном из интервью он называл это своей «главной головной болью». По его словам, укомплектованность тагильских больниц врачами была около 50%. «Нам пришлось разыскивать специалистов по всей стране: от Санкт-Петербурга до Приморья и от российского Севера до Казахстана, Донецкой и Луганской областей, — вспоминал он. — Во главу угла ставили опыт». Набирали хирургов, которые до приезда в госпиталь сделали тысячи операций.

К 2014 году были построены поликлиника, главный корпус, в котором можно было проводить до 4500 операций по эндопротезированию и вертебрологии в год, и многоквартирные дома для медперсонала.

Что пошло не так

До 2014 года версии наследника Тетюхина и «Корпорации развития Среднего Урала» совпадают, но дальше начинаются расхождения. Тетюхин-младший рассказывает, что корпорация задерживала перечисление средств. Заключительный транш, вспоминает он, перевели только в сентябре 2014 года, через девять месяцев после выставления последних счетов (к тому моменту договор и соглашение были пролонгированы).

Поскольку ГВИТ, выполнявший роль дирекции строящегося предприятия, не мог до официального завершения соглашения и договора начать работать как медицинское учреждение, Тетюхин зарегистрировал в феврале 2014 года новую компанию, 100% «дочку» госпиталя — «Уральский клинический лечебно-реабилитационный центр» (УКЛРЦ, или Центр). В июне центр получил лицензию Минздрава Свердловской области, «и начался прием в поликлинике, в августе состоялась первая вертебрологическая, то есть на позвоночнике, операция, а с сентября — ортопедические».

У чиновников — другая версия. Генеральный директор КРСУ Максим Прачик в своем письменном ответе на запрос Forbes сообщил: версия ГВИТ о том, что они до создания центра обращались в корпорацию за одобрением этого, но ответов не получали, была озвучена в суде, но «этот довод […] не нашел документального подтверждения». «Госпиталь уклонился от создания с корпорацией совместного юридического лица и после ввода проекта в эксплуатацию», — пишет генеральный директор.

По версии КРСУ, которую чиновники излагали «Коммерсанту», ГВИТ был убыточной организацией, не имеющей медицинской лицензии. Поэтому принять ее акции можно было только после увеличения уставного капитала на сумму баланса (около 7 млрд рублей), то есть на стоимость имущества, в основном недвижимости. Это потребовало бы уплаты ранее принятого к вычету НДС на сумму свыше 435,8 млн рублей. Тетюхин-младший рассказывает, что отец предлагал пропорционально разделить эти выплаты между инвесторами, однако те позднее отказались от идеи.

В 2019 году губернатор Куйвашев выступил с инициативой о выкупе центра областными властями. Тетюхин-младший рассказывает, что отказался. «Я бы получил деньги, но они же не мои, — говорит он. — Отец поручил мне довести это дело до завершения, и я должен заниматься, чтобы оно не погибло».

Следующим предложением корпорации было акционировать и разделить доли и «дочки» госпиталя — «Лечебно-реабилитационного центра», все имущество которого состояло из материалов и медикаментов, необходимых для лечения пациентов. Тетюхин-младший возражает против акционирования и раздела «дочки», так как, утверждает он, вся выручка центра, за исключением фонда оплаты труда и цены расходников, и так перечисляется в госпиталь.

В апреле 2021 года Куйвашев выступил с обвинением о выводе активов в офшор, хотя, как объясняет Тетюхин-младший, в администрации с самого начала знали о существовании офшоров. По его словам, губернатора ввели в заблуждение: деньги за «ВСМПО-Ависма» оказались на Кипре, потому что, как он предполагает, туда их решил перевести покупатель — «Ростех», «а Владислав Валентинович [Тетюхин] вернул их в Россию и до последнего рубля вложил в госпиталь, что подтверждается проверками органов, Счетной палатой, налоговой и другими». Тогда же «Корпорация развития Среднего Урала» подала иск в арбитражный суд. В нем объясняется, что «госпиталь получил заем на срок (с продлениями) до конца 2018 года и вопреки договоренностям создал убыточный ГВИТ» и центр прибыли — «Лечебно-реабилитационный центр», а теперь предлагает корпорации только долю в госпитале.

Согласно данным СПАРК-Интерфакс, в 2020 году чистая прибыль АО «Госпиталь ВИТ» составила 131,5 млн рублей, а чистый убыток ООО «Уральский клинический лечебно-реабилитационный центр» — 161,3 млн рублей. За семь лет в КРСУ сменилось пять генеральных директоров. Нынешний, Максим Прачик, сообщил Forbes в письме, что «условия заключенного договора займа, вносимых в него изменений, а также подробности переговоров {… ] являются конфиденциальной информацией и не подлежат разглашению».

На договор о конфиденциальности, которая мешает ответу на дополнительные вопросы, Прачик сослался и в телефонном разговоре с корреспондентом Forbes. Долг с процентами достиг 1,4 млрд рублей. Генеральный директор КРСУ подчеркивает в своем ответе Forbes, что «требования корпорации в рамках судебных дел основываются на ненадлежащем выполнении госпиталем принятых на себя заемных обязательств».

Хочет ли корпорация обанкротить госпиталь? Максим Прачик отвечает: «Целью корпорации является защита имущественных интересов Свердловской области, а также устранение возникших противоречий между сторонами не только в предмете заключенного договора займа, но и в порядке его исполнения». Следующее рассмотрение дела состоится 1 сентября.

Квотная недостаточность

Пока был жив Тетюхин-старший, работал его авторитет, и проблемы компании так или иначе решались. Например, договор займа с корпорацией продлили до 2018 года, а после последней встречи Тетюхина со свердловским губернатором в 2018 году в 2019-м центр получил два контракта местного Минздрава на 193 млн рублей.

Центр активно работал и проводил операции. К 2018 году в нем провели 22 500 операций, из которых 75% — по ОМС, 23% — по госконтрактам с местным Минздравом и правительством региона, а остальные 2% — на коммерческой основе. При этом отношения с федеральным и региональным министерствами здравоохранения не были безоблачными, а к 2020 году совсем испортились. Минздравы распоряжаются квотами на высокотехнологичные операции по ОМС и госзаказом на те, которые не входят в систему ОМС.

В 2015 году президент Владимир Путин предписал выделить центру более 3000 федеральных квот. Минздрав выделил центру 1300 квот только в 2020 году. В 2016 году количество высокотехнологичных госпитализаций по ОМС по профилю «травматология и ортопедия» в центре снизилось с 1013 в предыдущем году до 848.

С 2017 года местный Минздрав перестал выделять центру госзаказ на операции на позвоночнике. Генеральный директор центра и госпиталя Алексей Щелкунов рассказал Forbes, что для вертебрологических операций они специально закупили оптическое оборудование, столы с карбоновой рентгенпрозрачной столешницей, оборудовали операционный зал и могли выполнять 200-300 сложнейших операций в год. «Было два высоклассных специалиста-хирурга, — сокрушается гендиректор. — Уехали».

В том же году областной Минздрав отказал в оплате лечения 360 «сверхплановых» пациентов по системе ОМС. Тетюхин-младший рассказывает о практике аукционов по квотам на сложные операции, не включенные в базовую программу ОМС и выполняемые по заданиям областного Минздрава. На этих аукционах в ходе торгов цена лота снижалась, а другие участники снимались, и победителем назначался оставшийся в одиночестве центр.

Почему же центр не снимался с аукционов? Потому что Тетюхин-старший считал, что нужно оперировать даже себе в убыток, отвечает его сын. В итоге центр получал тарифы ниже утверждаемых российским правительством по программе госгарантий бесплатного оказания медпомощи. Например, по итогам одного из аукционов тариф по сложному ревизионному (повторному) эндопротезированию оказался для центра наполовину ниже, чем по программе: 124 000 рублей против 254 000, которые получают госбольницы. По подсчетам центра, со времени его запуска по конец 2019 года (на 2020 год объемы не выделялись) потери от такой практики составляли 189,4 млн рублей.

В 2019 году медработники центра написали открытое письмо губернатору области, утверждая, что в последние годы местный Минздрав «погружал лечебно-реабилитационный центр в кризисное состояние», а «в 2019 году… нанес центру завершающий удар, понизив почти на 25% плановое задание по операциям ОМС». Пресс-секретарь Минздрава заявил: «Квоты распределяются между всеми медицинскими организациями, государственными и частными, в соответствии с законодательством РФ».

Неназванный чиновник местного правительства объяснял тогда «Коммерсанту»: «Если даже этот центр закроется, никаких очередей не будет — сегодня этот вид медицинской помощи оказывают 15 организаций региона». Генеральный директор центра Щелкунов возражает, что «если говорить о качестве помощи пациентам, то местные государственные больницы не специализируются на этих направлениях и, соответственно, не имеют той подготовки, качества оборудования, компетенций персонала, чтобы выполнять такие операции«.

По словам Щелкунова, с точки зрения управления ресурсами ему непонятно, «зачем организовывать такую же медицинскую помощь, имея центр, работающий на условиях государственно-частного партнерства и специализирующийся на этих видах операций».

Что построил Тетюхин-старший 

Глава московского муниципального округа Басманный Геннадий Аничкин, которому в центре оперировали по ОМС коленный сустав, рассказывает: когда друзья узнавали, что он едет лечиться в Нижний Тагил, крутили пальцем у виска — мол, Москва же центр всего, в том числе и медицины. Однако, побывав до того в Нижнем Тагиле у родителей жены своего сына (они были знакомы с Тетюхиным-старшим) и увидев госпиталь c копиями мировых шедевров живописи в коридорах, Аничкин поразился. «Меня удивило все — от зданий и оборудования до палат, — вспоминает он. — В московских больницах это называется VIP-палаты, за которые надо платить отдельные деньги, а там такое в каждой палате». По словам Аничкина, во время операции боли не было, хотя он чувствовал, как ее делали, но в операционной все время играла музыка. После операции он прошел реабилитацию в Москве, но после этого попросился в госпиталь Тетюхина, чтобы пройти ее там снова.

Заместитель директора НМИЦ нейрохирургии имени Бурденко, член-корреспондент Российской Академии наук Николай Коновалов, который бывал и в «ВСМПО-Ависма», и в госпитале, говорит, что «Тетюхин — великий человек, создавший уникальный госпиталь: такие в стране можно по пальцам пересчитать». По мнению Коновалова, «во-первых, он современно построен и современно выглядит, видно, что его делали с пониманием медицины и с любовью к больнице, а во-вторых, прямо там есть важное сочетание хирургии и реабилитации».

Тем не менее «это было довольно авантюрное решение [Тетюхина] — вкладывать деньги в такую клинику именно в Нижнем Тагиле, где ближайший аэропорт находится за 145 километров, в Екатеринбурге», считает он, потому что пациенту приходится добираться туда на машине больше двух часов. «Часто человеку даже психологически сложно полететь на лечение в Нижний Тагил, — говорит Коновалов. — Но Тетюхин, конечно, очень патриотично сделал, что вложил полученные от бизнеса деньги в развитие своего города».

Заместитель директора НМИЦ травматологии и ортопедии имени Вредена Игорь Шубняков считает, что госпиталь Тетюхина «абсолютно современный, а в квалификации врачей сомневаться не приходится: все они прошли стажировку либо за границей, либо в ведущих российских клиниках».

«Я там бывал и участвовал в их работе, — вспоминает он. — Это профессионалы высокого уровня». Недостатком госпиталя он тоже называет удаленность от аэропорта: «Свой регион он прекрасно может обслуживать, но его потенциал выше, и если бы была лучше транспортная доступность, он бы работал более эффективно». По словам Шубнякова, в госпитале Тетюхина примерно такой же уровень оказания услуг, как и в федеральных центрах эндопротезирования. «Эти центры государственные, и объем поддержки у них больше, — объясняет он. — Если бы у госпиталя Тетюхина была более серьезная государственная поддержка, его потенциал мог бы раскрыться значительно лучше».

Бывший губернатор Свердловской области, а теперь сенатор Федерального собрания Эдуард Россель считает, что госпиталь Тетюхина — «это замечательный подарок для области, потому что такие операции требуются многим людям». «А сегодня, когда лимитов госпиталю не выделили ни область, ни федерация, на очереди стоят 2000 человек, у которых нет денег на такую дорогую операцию, и они просто болеют и умирают, — говорит он. — Я этого понять не могу».

Попросивший об анонимности крупный федеральный чиновник, знающий ситуацию с госпиталем, уверен, что у него «нет и никогда не будет суммы, которую с них требуют». По его мнению, «товарищам, которые отвечают в области за медицину, нечего дома сидеть — нужно […] ехать в Министерство здравоохранения и добиться квот для больницы Тетюхина». «Идет осмысленное уничтожение больницы, — сокрушается он, — И я думаю, что просто кто-то хочет ее приобрести».