Утром 9 декабря к дому родственников Инсы Ландер подошел следователь в сопровождении оперативников и четверых мужчин в военной форме. Силовики приехали в небольшой город Баксан в 25 километрах севернее Нальчика, чтобы провести у Инсы обыск: давно живущая в Москве девушка приехала к родным в гости.
Забрав телефон и другую технику, силовики увезли Инсу в республиканское управление ФСБ — массивное белое здание со стеклянным куполом, которое возвышается над Нальчиком. После допроса Ландер предъявили обвинение в содействии терроризму, а еще через несколько часов Нальчикский городской суд отправил ее под домашний арест.
Обвинение строилось на переписке Инсы во «ВКонтакте» с ее знакомым в 2014 году. Изучив почти полторы тысячи скриншотов из личной беседы, следствие нашло признаки склонения к терроризму в нескольких сообщениях с рассуждениями об исламе и боевых действиях в Сирии.
Вскрытие лицемерия
Нынешний образ Инсы максимально далек от ислама, да и вообще от какой-либо религии. Последний год девушка занята тем, что разоблачает людей в интернете.
«Привет-привет, меня зовут Инса и я — мразота, которая должна умереть в муках, но прежде должна отстать от маленьких бедных девочек Твиттера, которые каждый день кошмарят соцсеть своими кулстори и которых периодически кошмарю я», — так начинается один из ее постов.
Она подробно и с упоением доказывает, почему один из тысячи похожих друг на друга сборов денег в твиттере — это мошенничество, построенное на выдуманной истории о насилии. Как и подобает настоящему расследованию, публикация заканчивается скриншотом обращения в полицию.
Как правило, после таких постов разоблаченные обвиняют девушку в публикации личных данных и преследовании. Инса же выкладывает подборку скриншотов с грубостями и пожеланиями смерти — такие сообщения она получала регулярно.
Ландер и сама проводила сборы в пользу людей с тяжелыми заболеваниями и призывала подписчиков участвовать в благотворительных кампаниях, где получатели средств могут подтвердить свой диагноз и отчитаться о тратах.
Одно расследование Инсы вышло за пределы тредов в твиттере: блогер обнаружила, что жительница Красноярска Инна Ряжкина продает фотографии своей 13-летней дочери. Случаем заинтересовался СК, а Инсу пригласили на выпуск передачи «Мужское / Женское» на Первый канал.
Еще одно расследование, не связанное со сбором денег в интернете, выйти не успело: Инса готовила материал по «местному чиновнику» и хотела опубликовать его до конца 2021 года, но помешало задержание.
Десять лет ислама
Девушка не всегда занималась расследованиями в соцсетях. Мари, сестра Инсы, рассказывает, что с 17 до 27 лет Инса была истовой мусульманкой: носила хиджаб и соблюдала все обряды. Это вызывало неприятие в ее светской семье.
«Наша семья, как и большинство семей в республике, является представителями этнического ислама. Колоссальное количество людей на Северном Кавказе связывает себя с исламом из-за семейного происхождения, личного опыта или социальной и культурной среды, в которой они выросли. То есть не обязательно соблюдать все столпы ислама, чтобы называться мусульманином. Как правило, практикование ислама у таких людей начинается ближе к среднему или даже пожилому возрасту — точно так же было и у бабушки с дедушкой, которые жили вместе с нами. Инса была единственной соблюдающей мусульманкой в нашей семье», — рассказывает Мари.
Возможно, на Ландер повлиял дедушка: по словам Мари, он был религиозен, ездил по всему СССР и строил мечети, за что подвергался гонениям со стороны властей. «Мы росли на этих рассказах. Возможно, это была ее подростковая форма протеста. Ведь как это работает: родители запрещают, значит, обязательно надо это попробовать».
В 2010 году Инса отправилась учиться в женское медресе в дагестанском селе Ново-Саситли. Примерно в это же время она познакомилась в интернете с Умаром Дугужевым из кабардинского села Малка — молодые люди в основном общались во «ВКонтакте». Ландер писала сообщения со страницы под ником La Tahzan — это обрывок цитаты из 40-го аята девятой суры Корана; переводится как «Не скорби, [ибо Аллах — с нами]».
В 2013 году новосаситлинское медресе закрыли: формально — из-за отсутствия документов. Директор учебного заведения Абдурахим Магомедов объяснял, что «причина другая, и мне ее сказали в устной форме, когда вызывали в «шестой отдел», — они не хотят, чтобы жены, вдовы и дети боевиков спокойно учились».
В материалах дела Инсы упоминается, что в период обучения в медресе та познакомилась с женами воевавших в Сирии дагестанцев — это представлено как оперативная справка и не входит в обвинение.
По версии следствия, в 2014 году, когда девушке было 22 года, Инса, общаясь с Дугужевым в ВК, пыталась склонить его к террористической деятельности.
Из материалов дела неясно, всю ли переписку за несколько лет изучал эксперт. В документе лишь указано, что сотрудник ФСБ получил на руки распечатку почти полутора тысяч скриншотов. Поначалу специалист делает общий вывод: общение между собеседниками приятельское, и в основном Инса и Умар обсуждают личную жизнь девушки. Но затем он переходит к отдельным сообщениям — и находит три фрагмента переписки, в которых, по его мнению, Ландер склоняет собеседника к терроризму.
Первое сообщение написано Инсой 19 января 2014 года: «… Женись на нормальной праведной мусульманке. А еще лучше <…> — чтобы Аллах забрал тебя к себе наилучшим образом <…>». Вечером следующего дня молодые люди обсуждают мусульманские представления о жизни после смерти. Эксперт приходит к выводу, что «жертвенность в данной коммуникации допускает трактовку смерти в ходе насильственных действий по отношению к врагам ислама».
Следующий фрагмент — 23 января. «Клянусь Аллахом, была бы я мужчиной, ни секунды бы не раздумывала, ни минуты. <…> Сделала бы дуа, запаслась бы упованием на Аллаха и вперед. Нет возможности в КБ? А что другие регионы? Хоть куда иди. Или Саид должен был например <…> А фарз айн как будто не объявили в Шаме? Да, далеко, да, помощь требуется тут прежде всего, но если тут ты максимум умудришься просто прихватить с собой двух-трех, то там хоть больше сделаешь». В этом сообщении, заключает следствие, Инса оправдывала насильственные действия и хотела привлечь Умара к «деятельности террористических организаций, не конкретизированных в переписке».
Третий упомянутый в экспертизе фрагмент — переписка 24 января. Инса спрашивает собеседника: «Ты знал, что Докку шахидом стал?». Специалист делает вывод: речь о главе террористического «Имарата Кавказ» Докку Умарове.
Как объясняет подруга Инсы Соня Грезе, период наибольшего религиозного рвения в жизни девушки совпал с тяжелыми испытаниями: «У девочки была ситуация в жизни, когда она нашла спасение в религии. У нее болела мама очень долго, с рецидивами».
Упомянутая следствием переписка с Дугужевым началась через четыре дня после смерти матери. По словам Грезе, Инса и Умар в основном обсуждали это горе: «Он принес ей свои соболезнования, она приняла их и рассказала, что родные считают ее виновницей в смерти матери — довела ее, не слушалась, и так далее. Они этому повозмущались, он посоветовал больше молиться. И в процессе перехода темы на религию речь зашла про поступки в ней».
Знакомый в разработке
Сам Дугужев в кабинете следователя подтвердил, что сообщения Инсы он понял точно так же, как и изучавший их эксперт — якобы знакомая хотела, чтобы он вступил в какое-нибудь террористическое сообщество. Он не впервые сотрудничал со следствием: на момент допроса — он прошел за месяц до задержания Инсы — Дугужева уже осудили за то, что не донес на своего знакомого, уехавшего воевать в Сирию.
В июне 2021 года Зольский районный суд Кабардино-Балкарии приговорил Умарбия Дугужева к 10 тысячам рублей штрафа по статье о недоносительстве. По версии следствия, Дугужев переписывался со своим односельчанином и знал, что тот уехал воевать в Сирию — но не сообщил об этом.
Дугужев полностью признал вину, раскаялся и «активно способствовал раскрытию и расследованию преступления».
Как именно Дугужев попал в поле зрения силовиков, неясно. По материалам дела можно предположить, что первоначально следствие интересовалось именно им, а не Инсой. Оперативники начали изучать его переписку еще в феврале 2021 года — вероятно, в тот момент он сам еще находился под следствием.
«Стандартный способ оперативной разработки выглядит так: у тебя есть какая-то группа людей — террористы там, экстремисты, на каждого есть дело оперативного учета. В Кабардино-Балкарии очень компактно все, в принципе очень маленькая республика, мало людей. Соответственно, там люди намного быстрее попадают на учет и за ними больше контроль, потому что там просто больше силовиков. Дальше к тебе просто подходят и говорят: «Чувак, у тебя такие-то косяки», — в данном случае то, что он там что-то не сообщил.
И ему предлагают: либо у тебя будет 205.6 УК, либо что-то другое, более страшное. Если ты нам все рассказываешь, то 205.6 и штраф 10 тысяч рублей. Иначе тебе конец. В такой ситуации люди, естественно, колются и рассказывают все, что было и чего не было. В нашем случае рассказал, что было — была переписка с Инсой. Я лично с ним не говорил, он мне про угрозы не рассказывал, так что я ничего утверждать не могу. Но обычно все выглядит именно так», — объясняет адвокат Инсы Дмитрий Захватов.
На первом допросе испуганная Инса в присутствии адвоката по назначению признала вину. Захватов говорит, что защита откажется от этой позиции: «Будем пробовать оспаривать, потому что там были адвокаты по назначению, я буду на них писать жалобы».
«Два человека разговаривают во «ВКонтакте», в личной частной переписке. Состав 205.1 предусматривает, по сути, подстрекательство другого человека совершить какой-то террористический акт. Проблема в том, что подстрекательство очень сложно отличить от каких-то досужих размышлений. Например: «Я так ненавижу свою школу, что я хочу ее взорвать и убить всех учителей». Подстрекательство? Я же не говорю: «Пойдем украдем порох в магазине, сделаем самопал и кого-то застрелим». Здесь такая же тема», — комментирует дело Захватов.
И сама Инса, и ее близкие говорят, что в 2018 году она окончательно отошла от ислама и начала вести светский образ жизни. По словам сестры Инсы Мари, после этого ее жизнь стала налаживаться:
«Я знаю, что этот поступок дался ей нелегко с моральной точки зрения, но точно могу сказать, что она не жалела о нем. У нее появилась хорошая работа, она стала чаще приезжать, она смогла поправить сорванное здоровье — все было хорошо.
Почему прекратила [молиться] — вопрос ничуть не легче. Она была все время одна. С семьей проблемы и непонимание, друзей как таковых нет, учиться больше нет возможности, работа самая тяжелая и малооплачиваемая. Религия не дала ей того костыля, которого она так искала. В конце концов, как и всегда, ей пришлось самой все решать и отовсюду выбираться».
Медиазона
Внимание! Мнение авторов может не
совпадать с мнением редакции. Авторские
материалы предлагаются читателям без
изменений и добавлений и без правки ошибок.
