Звонок
«Представьте ситуацию: какая-то сумасшедшая на протяжении минуты, которая казалась вечностью, твердит одну и ту же фразу человеку, вышедшему в домашней одежде в подъезд забрать свой заказ у курьера», — так Галина Субботина вспоминает утро 21 декабря 2020 года.
Вниманием к себе Галина Васильевна обязана своему зятю Константину Кудрявцеву — человеку, которого Фонд борьбы с коррупцией и несколько международных медиа назвали членом группы сотрудников ФСБ, ответственных за отравление оппозиционера Алексея Навального.
В расследовании, вышедшем 14 декабря, упоминались сразу несколько сотрудников спецслужбы, о каждом из них говорилось очень коротко. Непосредственно перед одновременной публикацией расследования Навальный и журналисты попытались связаться с героями материала, но почти не добились каких-то внятных ответов — знаменитыми стали кадры CNN, на которых корреспондентка американского канала спрашивает у Олега Таякина «это ваша команда отравила Навального?», а лысый мужчина в недоумении закрывает дверь в квартиру.
Навальный показывал в видеоролике, как ранним утром созвонился с Кудрявцевым, прикинувшись помощником секретаря Совбеза Николая Патрушева, и попросил «для доклада» начальству объяснить, почему отравление не удалось довести до конца.
Собеседник, ошеломленный напористостью «Устинова Максима Сергеевича», на протяжении 45 минут излагал свою версию произошедшего в Томске и назвал место нанесения отравляющего вещества — гульфик трусов Навального. Этот разговор опубликовали не вместе с расследованием, а через неделю, в 15:00 21 декабря — тогда-то сотрудника ФСБ и настигла настоящая слава.
Утром перед публикацией в квартиру, где прописан Кудрявцев, пыталась пробраться соратница Навального Любовь Соболь. Она хотела взять комментарий у химика, а в итоге стала обвиняемой по уголовному делу о нарушении неприкосновенности жилища с применением насилия. Следствие считает, что она решила попасть в квартиру «с целью популяризации своей личности и повышения внимания к своим публичным ресурсам» в интернете.
Глазок, маска и пицца
Если верить материалам уголовного дела, Любовь Соболь предприняла три попытки проникнуть в жилище Кудрявцева — и только последняя оказалась относительно успешной.
Около восьми часов утра Соболь вместе с оператором Абдулкеримом Абдулкеримовым поднялась на четвертый этаж дома по Суздальской улице в надежде застать Кудрявцева. Они остановились перед перед дверью тамбура квартир 37 и 38, и нажали звонок.
Позже Субботина рассказывала полицейским: посмотрев в глазок, она поняла, что его залепили чем-то вроде жвачки, и решила дверь не открывать — напротив, встревожилась и проверила, заперты ли двери. Впоследствии следователи изымут глазок, отправят его на экспертизу и обнаружат на нем следы ДНК Абдулкеримова.
Второй раз, согласно документам, кто-то стоял у дверей квартиры примерно через четыре часа, около полудня. Как утверждает Ирина Кудрявцева, жена сотрудника ФСБ, на этот раз им позвонили в домофон: женщина расслышала слово «Роспотребнадзор» и кнопкой открыла дверь в подъезд. Затем она в глазок увидела фигуры в защитных костюмах и масках, но визитеры ничего не говорили, и открывать им Кудрявцева не стала; люди ушли.
Следствие позже обнаружит записи с камеры домофона, на которых видно, как Соболь и ее спутник заходят в подъезд в спецодежде — вероятно, именно из-за этого эпизода Следственный комитет позже объявит, что оппозиционеры «незаконно использовали форму сотрудников Роспотребнадзора».
Наконец, третья попытка вышла самой насыщенной событиями: если до сих пор Соболь доходила только до тамбурной двери перед квартирами, то теперь ей удалось попасть внутрь. Из документов Соболь знала, что Кудрявцев прописан в квартире №38, но не знала, что ему принадлежит и соседнее помещение — сотрудник ФСБ вскоре после отравления Навального купил еще одну квартиру, однокомнатную. Семья Кудрявцева обосновалась в обеих, планируя объединить их.
В новой квартире шел ремонт и хранились какие-то вещи, а в соседней, большой, вчетвером жили химик из ФСБ, его жена, сын и теща. Соболь, уже без оператора, встретила на первом этаже курьера Владислава Никифорова. Он вез Кудрявцевым пиццу из ресторана Pronto. Соболь спросила, не предназначался ли заказ для квартиры №38 — курьер удивился и ответил, что именно туда и идет.
«Она сказала, что муж выкрал ее ребенка и не дает ей с ним встречаться, сделав грустное выражение лица, она спросила, можно ли ей подняться к квартире вместе со мной, я не возражал и мы вместе зашли в лифт, — вспоминал Никифоров в своих показаниях. — Девушка, которая поднялась со мной, стала говорить Галине Васильевне [Субботиной], что ей нужно поговорить с Константином, спрашивала несколько раз и настойчиво».
Дальше происходят события, запечатленные на видео, размещенном в анонимном телеграм-канале «Товарищ майор», регулярно публикующем сливы силовиков. Соболь препирается с пожилой женщиной в кофте и майке с надписью Sweety Sweet и требует дать ей «поговорить с Константином». Та в конце концов сдается и пропускает визитерку внутрь квартиры №37: Соболь инспектирует однокомнатное жилище, где проводится ремонт, убеждается, что сотрудник ФСБ там не прячется, и уходит.
20 января следовательница Валерия Башаева поручает выяснить, кто опубликовал видеозапись с Соболь в канале «Товарищ майор». Через шесть дней на ее стол ложится рапорт за подписью подполковника уголовного розыска МВД Сергея Дзассеева: установить владельца канала «не представилось возможным».
Курьер вышел на улицу и сообщил коллегам, что передал заказ. В 14:51 теща Кудрявцева позвонила в полицию — за десять минут до публикации записи разговора Навального с химиком, которая наберет в Youtube свыше 25 миллионов просмотров.
К Субботиной приехал участковый, взял объяснения и вернулся в ОВД. Вскоре его начальнику «поступит информация», что визитерша Субботиной находится в машине, припаркованной у дома №38.
Участковый Петр Тюляков снова вернулся во двор дома по Суздальской улице. С этого момента началась многочасовая осада машины с Соболь: во двор приехали полицейские, они дежурили около автомобиля и в темноте толкали журналистов.
Оппозиционерку из машины уволокут в автозак, откуда увезут в ОВД, из которого отпустят ночью с протоколом по статье о неповиновении полицейским. Задержанных тем же вечером Абдулкерима Абдулкеримова и Ольгу Ключникову из ФБК арестуют на семь суток.
Этой же ночью полиция начала доследственную проверку по статье о неприкосновенности жилища. Ранним утром 25 декабря силовики ворвались домой к Соболь, провели обыск и увезли оппозиционерку на допрос. Через два дня ее отпустили, безуспешно попытавшись взять подписку о невыезде.
Теща сотрудника ФСБ несколько раз меняла показания, причинялся ли ей физический вред, но в конце концов уверилась, что да: Субботина представила следствию справку с медицинским диагнозом «сдавливание мягких тканей левого предплечья» в результате «применения насилия» со стороны Соболь.
Вскоре оппозиционерку отправили под домашний арест в числе обвиняемых по «санитарному делу».
Владелец в командировке
Уголовное дело о проникновении в квартиру сотрудника ФСБ за два месяца довели до суда с впечатляющим объемом материалов: четыре тома, две сотни страниц каждый с результатами 16 различных экспертиз: биологических, физико-химических, дактилоскопических и прочих.
Расследованием занимались шестеро следователей, четверо из них — по особо важным делам. Руководила следственной группой Валерия Башаева, известная по «московскому делу».
При этом допросить самого Константина Кудрявцева не удалось: он не только не признан потерпевшим по делу о проникновении в его собственную квартиру, но не проходит даже свидетелем. «Проведенными оперативно-розыскными мероприятиями установить местоположение Кудрявцева К. Б. не представилось возможным», — фиксирует следователь.
Жена химика и ее мать сказали следователям, что тот уже несколько месяцев не появлялся дома, поскольку находится «в рабочей командировке» и связи с ним нет. В разговоре с Навальным, человек, представленный Кудрявцевым, за неделю до визита Соболь говорит, что находится «дома на карантине», а его теща Субботина уже после прихода оппозиционерки, звоня в полицию, также упомянула карантин — несмотря на это, она встречалась с курьером и полицейскими, а также выходила на улицу, чтобы опознать сидевшую в машине Соболь.
Квартира №38, в которой Кудрявцевы живут несколько лет, записана на тещу химика, его жену и ребенка. В феврале «Открытые медиа» заметили, что в выписке Росреестра имя супруги Кудрявцева заменили на «Российскую Федерацию».
Соседняя однокомнатная 37-я квартира полностью принадлежит непосредственно Константину Кудрявцеву, ее он купил за 7 млн рублей в октябре — через два месяца после отравления Навального и за два месяца до визита Соболь. Меньше чем через неделю после покупки Кудрявцев передал теще эту квартиру в безвозмездное пользование.
Обе квартиры — одно жилое помещение, говорила следователям Субботина на допросе, но уточняла, что юридически квартиры еще не объединены: «В настоящее время мы еще готовим документы для официального разрешения». «Подготовка документов» оказалась для следствия достаточной причиной, чтобы не признавать потерпевшим Кудрявцева, который передал жилье в пользование теще.
«Кудрявцева надо было допросить хотя бы формально, ведь он собственник 37-й квартиры, вдруг он согласие Соболь давал. А его даже формально не допросили, — сетует адвокат Владимир Воронин. — Все это сделано для телевизионной картинки: Соболь против пожилой женщины и женщины с ребенком, а не против отравителя Кудрявцева. Хотя сын и жена Кудрявцева Соболь знать не знали, и они ей были не нужны, задать вопросы она хотела самому отравителю. Но тот скрывается за женщинами».
Следственные мазки
Одним из поводов для проведения экспертиз стал коронавирус. Спутники Соболь Ключникова и Абдулкеримов, задержанные в тот день, проходят по делу свидетелями. Когда они отбывали административный арест, их вывезли в Следственный комитет на допрос.
«После допроса в СК нас с Абдулкеримовым отвели в ту же машину, на которой привезли. Мы долго ждали, видимо, пока наш адвокат покинет СК, затем нас повели обратно в комитет сдавать анализы ДНК. Мы отказались в письменном виде, тогда следователи пригласили сотрудника Роспотребнадзора с ПЦР-тестами, потребовали сдать тест, якобы убедиться, что мы здоровы, чтобы нас можно было вернуть обратно в спецприемник, — рассказывает Ключникова. — Мы долго упирались, следователи пригласили понятых, дело близилось к ночи. В итоге мы все же сдали ПЦР и нас повезли в спецприемник. Этот ПЦР они и использовали как образцы наших ДНК в уголовном деле по нарушению неприкосновенности жилища».
Эксперты обнаружили ДНК Абдулкеримова на дверном глазке, который, по словам потерпевших, был заклеен жвачкой. В деле есть две экспертизы, согласно которым отпечатки пальцев Ключниковой совпадают со следами, оставленными в квартире, хотя никто не утверждает, что она вообще там была.
Соболь сдавать ПЦР-тест в таких условиях не стала, потому что «очевидно, что это была разводка-разводка», говорит адвокат Воронин: анализ бы тут же оформили выемкой и изъяли в пользу следствия.
«В какой-то момент у нас был перерыв между следственными действиями, мы выходили на улицу. Потом пришли, а в кабинете, где проходили следственные действия, стоит мужчина, весь в халате Роспотребнадзора, в респираторе. И говорит, что Соболь необходимо сдать тест ПЦР», — рассказывает защитник.
Не получив от Соболь тест на коронавирус, следователи решили добыть образец ее ДНК другим способом: изъять ее обувь.
«Сама по себе процедура изъятия формально законна: они посчитали необходимым изъять у Любы ботинки — они их изъяли. Как бы это все глупо ни выглядело», — поясняет Воронин и вспоминает случай с бизнесменом Альбертом Худояном, у которого прошлым летом изъяли рубашку, когда он отказался предоставить собственные биоматериалы для экспертизы.
Впрочем, рубашка Худояна имеет и буквальную параллель в нынешнем деле: для снятия образцов ДНК у Соболь изъяли зимние ботинки, медицинскую маску и две бутылки воды. В квартире Кудрявцева с той же целью вывинтили дверной глазок и сняли дверную ручку.
Следственные взломщики
Отдельное внимание следствие уделило телефонам задержанных. 25 декабря следователь СК Утигенова осмотрела изъятые при обыске у Соболь айфон, телефон Xiaomi и ноутбук с мультяшными наклейками — по всей видимости, изъятый в квартире компьютер ее шестилетней дочери. Все устройства оказались запаролены; ноутбуком следствие не заинтересовалось, а вот телефоны решило вскрыть.
25 декабря следовательница Башаева пишет в технико-криминалистический отдел московского СК с просьбой о «практической помощи»: съеме данных с обоих телефонов «с применением устройства криминалистического исследования UFED».
UFED — название семейства разработок израильской компании Cellebrite, которая продает спецслужбам программы и устройства для взлома защиты заблокированных устройств. Название компании регулярно появляется в новостях, потому что декларирует возможности по взлому в том числе айфонов. Компанию часто критикуют за продажу технологии в страны, не отличающиеся уважением к правам человека.
Вскоре из управления криминалистики Башаевой пришел ответ, ставящий репутацию израильской фирмы под сомнение: «В настоящее время аппаратно-программным комплексом UFED 4PC (версия 7.40) нет возможности извлечь информацию, так как вышеуказанные мобильные телефоны заблокированы паролем». Версия 7.40, которую использовали в СК, была актуальной: обновление 7.42 вышло только в конце января.
На этом следствие не останавливается и вспоминает, что у «состоящего в дружеских отношениях с подозреваемой Соболь и находившегося 21.12.2020 вместе с ней» Абдулкеримова, отбывавшего в то время арест в спецприемнике, был с собой iPhone 11 Pro. Башаева пишет, что в телефоне могли храниться «видеозаписи, фиксирующие противоправные действия подозреваемой», и решает его вскрыть.
Айфон Абдулкеримова изымают из спецприемника и направляют криминалистам, но на этот раз не сразу подключают к машине UFED, а решают сперва «провести оперативно-розыскные мероприятия, направленные на установление пароля». Шестизначный цифровой код от айфона устанавливают за день — способ при этом не уточняется.
Телефон подключают к UFED. С введенным кодом программе все же удается скопировать данные: фото и видео. Одно из видео — с беседой женщины в рубашке по видеосвязи с человеком, похожим на расследователя Bellingcat Христо Грозева — просматривают, но заключают, что оно «не представляет интереса для следствия». Остальные файлы в рамках дела не изучают.
14 января Любовь Соболь в своем видео рассказала, что телефон Абдулкеримову при выходе из спецприемника не вернули. Ольга Ключникова после ареста свой айфон получила, но со следами вскрытия. Технический директор «Навальный Live» Даниэль Холодный на видео разобрал устройство и показал, что в батарейный блок из двух соединенных ячеек внесли изменения: ячейки разнесли на несколько миллиметров дальше друг от друга, а между ними расположили некую микросхему. Установить жучок, задача которого до конца не ясна, без последствий не удалось: помимо внешних следов вскрытия в айфоне оказались перебиты шлейфы разговорного динамика и Face ID.
В декабря в мировой прессе появились сообщения, что Cellebrite научилась взламывать шифрование безопасного мессенджера Signal. Сообщения оказались некорректными: Cellebrite лишь опубликовала пост в блоге о съеме данных с разлоченного телефона, а журналисты представили это как взлом. Разработчики мессенджера не упустили шанса посмеяться над «довольно стыдной» публикацией для компании, чьи разработки можно охарактеризовать лишь как «посредственное корпоративное ПО».
«Cellebrite — это не магия, — говорится в посте создателя Signal Мокси Марлинспайка. — Представьте, что кто-то держит ваше устройство с разблокированным экраном в руках. Если бы этот человек захотел скопировать что-то с вашего устройства, он мог быть просто пооткрывать одно приложение за другим и сделать скриншоты. Вот чем занимается Cellebrite Physical Analyzer — он автоматизирует процесс копирования информации. Однако в силу автоматизации ему нужно знать, как структурировано каждое приложение, поэтому на самом деле процесс менее надежен, чем если бы кто-то просто открывал приложения и вручную делал скриншоты».
Выборы под домашним арестом
Любовь Соболь стала обвиняемой по двум уголовным делам, но продолжает готовиться к выборам в Госдуму: судимость по «санитарному делу» и по делу о проникновении в квартиру, если оппозиционерка останется на свободе, не запрещает ей баллотироваться — это преступления небольшой тяжести.
Свидетельница по делу с квартирой Ключникова — глава предвыборного штаба Соболь. Она рассказывает, что продолжается работа с муниципальными депутатами и волонтерами: жителям рассказывают о кандидате, в более активную фазу планируется перейти с потеплением.
«Пока Люба находится на домашнем аресте, мы не заканчивали кампанию вести, потому что дело легкой тяжести, она имеет право баллотироваться в депутаты и делать какие-то вещи через адвокатов, — рассказывает Ключникова. — Мы понимаем, что в 2021 году многие кандидаты будут находиться не на воле или не в России, и им так и придется вести кампанию — будем устраивать встречи, возможно, без Любы. То есть она не может записать видео, не может выходить на улицы, но у нас есть большая команда, которая может это делать».
С ее слов, уже нашлись около десяти тысяч людей, которые готовы как-то помогать кампании, а после заключения Навального и домашнего ареста Соболь сторонников стало больше. «Ребята обучаются тому, что их ждет летом этого года, мы не ждем, что кампания будет простой и не думаем, что нам не будут противостоять, как и всем остальным свободным кандидатам», — заключает она.
Медиазона
Внимание! Мнение авторов может не
совпадать с мнением редакции. Авторские
материалы предлагаются читателям без
изменений и добавлений и без правки ошибок.
Совфед одобрил закон о контроле за расходованием средств маткапитала