Доходы падают, население спасется за счет кредитов и впадает в долговую кабалу. Ужесточение кредитной системы ситуацию не спасет
Тема закредитованности нашего населения постепенно вышла на самый высокий политический уровень. Центробанк должен обратить внимание на эту проблему, потому что «нам не нужно надувать в экономике этих пузырей», сказал 20 июня во время «Прямой линии» президент России Владимир Путин. А уже в июле на эту тему разгорелся публичный спор между председателем ЦБ Эльвирой Набиуллиной и министром экономического развития Максимом Орешкиным. В нашей политической практике это бывает нечасто.
Так что же так обеспокоило наши власти?
Если не считать ипотечные кредиты, то, по расчетам Альфа-банка, отношение потребительских кредитов на душу населения к месячной зарплате достигло 133%, вплотную приблизившись к уровню кризисного 2015 года. В 2017 году этот показатель составлял 122%. Правда, до максимума (170% в 2013 году) еще далеко, но тенденция явно развивается в сторону повышения.
А теперь посмотрим на мотивы, которыми руководствуется население, обращаясь за кредитом. Здесь картина сильно различается в зависимости от конкретных социальных групп.
Большую часть денежной массы, которая идет на кредиты, как правило, забирают среднеобеспеченные слои. Они неплохо зарабатывают, но этого недостаточно, чтобы прийти и сразу же купить не только жилье, но во многих случаях и автомобиль, другие относительно дорогостоящие товары длительного пользования, оплатить семейный отдых на южном курорте (даже в России). Вот тогда и берется кредит, возврат которого вполне обеспечен семейным доходом. Эта схема финансово безопасна и для людей, и для банков, которым не угрожает волна неплатежей.
Однако всё это работает, только если в стране есть ощутимый экономический рост, который позволяет поддерживать и даже увеличивать доходы среднеобеспеченных групп. Но как только в каком-то элементе этой схемы происходит сбой, то возникает открытый кризис, как это произошло, например, в США в 2008 году. Там из-за безответственной политики банков раздулся ипотечный пузырь — слишком легко стало брать в кредит большие деньги, что привело к массовым неплатежам. Как результат, моментально разорился один из старейших американских инвестиционных банков Lehman Brothers, начался обвал на бирже. Круги этого кризиса разошлись по всему миру, задев и Россию.
У нас риски лежат в другой плоскости. Дело в том, что уже 6 лет практически без перерывов падают реальные доходы, в первую очередь, среднеобеспеченных домохозяйств. Бедные слои тоже беднеют, но наше государство, зацикленное на боязни открытых социальных протестов, почему-то считает именно эти слои потенциально наиболее опасными. Многие бедняки в той или иной форме получают какую-то бюджетную поддержку — социальные выплаты, льготы
и т. п.
И хотя она явно недостаточна для компенсации снижения их уровня жизни, создается иллюзия государственного участия в судьбе этих людей. А вот что касается среднеобеспеченных слоев, то они от государства не получают ничего, кроме оплаты труда тех, кто занят в бюджетном секторе.
В этой ситуации вполне естественно увеличение числа просроченных кредитов — у людей просто не остаются деньги на их возврат. В конце 2018 года доля просроченной задолженности по потребительским кредитам свыше 30 дней к общему объему действующих кредитов данного типа в России составила 20,5%.
Пик неплатежей пришелся на 2015−2016 гг., потом этот параметр немного снизился. Это произошло потому, что люди просто стали меньше брать кредитов из-за ухудшения своего материального положения. Тем не менее, приведенная выше цифра довольно велика и таит в себе риск перехода значительной части среднеобеспеченных людей к другой стратегии в этой сфере — брать новые кредиты для того, чтобы отдавать вовремя старые.
До поры до времени это помогает семье справиться с кризисом, но если рост доходов не наступает (а это мы видим в России), то во взаимоотношениях людей и кредиторов появляются признаки типичной финансовой пирамиды. Это чревато резким ускорением (по образцу упомянутого выше американского ипотечного кризиса 2008 года) массы неплатежей, валом личных банкротств, банковским крахом.
В России, кроме долгосрочного кредитования для покупки жилья и предметов длительного пользования, чем обычно пользуются люди со средними доходами, есть еще так называемое микрокредитование. Оно обычно связано с малообеспеченными семьями, которые перехватывают очень небольшие деньги (часто всего несколько тысяч рублей), чтобы просто дотянуть до получки.
Тут надо пояснить, что речь идет далеко не только о тех, кто имеет доходы ниже прожиточного минимума — их по официальной статистике 14% от общей численности населения России. Если исходить из недавно опубликованного доклада Росстата, в котором говорится о «многомерной» бедности, то в зону «малообеспеченности» по тому или иному основанию попадают 30−40% семей. Вот именно они и являются основными потребителями услуг «микрокредитования».
Обычная схема, если речь идет о том, чтобы дотянуть до зарплаты: заем до 50 тыс. рублей не более чем на 30 дней со ставкой до 1000 (тысячи!)% годовых. Часто это загоняет малообеспеченные семьи в долговую кабалу, когда нет денег даже на микроскопические выплаты.
Как это влияет на качество жизни очень многих семей, особенно в малых городах и деревнях, где зачастую вообще нет никакой работы, совершенно очевидно. Вполне возможно, что накапливающееся отчаяние может вылиться в открытые конфликты, как это, например, мы видели на примере обманутых дольщиков и тех, кто брал в долг твердую валюту.
Сейчас, после высказанной обеспокоенности Владимира Путина, скорее всего, будут предприняты меры по ужесточению процедуры выдачи кредитов, урезонят наиболее одиозных «микрофинансистов». Но людям от этого легче не станет. Экономика ведь лежит на боку, реальные доходы населения не растут, а у многих и вовсе падают. Потребительский спрос с очевидностью стагнирует. Об этом говорят самые свежие данные о покупке легковых автомобилей. По итогам первого полугодия 2019 года продажи упали на 2,4%. Правительство уже собирается выделить средства на поддержку льготного кредитования покупок машин.
Простые меры не сработают. На мой взгляд, правы те, кто возражает против предложения наполнить экономику деньгами из накопленных государством значительных ресурсов, что, по мнению авторов этой идеи, должно, наконец, повысить темпы роста ВВП с нынешних жалких 0,5−1% до не менее чем до 3−4%.
Можно только присоединиться к мнению Набиуллиной о том, что надо заниматься не раздачей денег, а изменением нынешнего токсичного предпринимательского климата в России. Защита частной собственности, независимые суды, и именно судебное урегулирование корпоративных конфликтов, лучшее качество корпоративного управления, развитие человеческого потенциала. «Эти слова мы произносим практически в неизменном виде много лет. Сначала они казались правильными, потом общим местом, потом обращение к теме инвестиционного климата стало казаться „пустыми словами“ чиновников, а теперь похоже на крик отчаяния», — совершенно справедливо замечает Набиуллина.
Реальный выход из ловушки закредитованности лежит в русле общенациональных реформ — и не только тех, о которых говорила Набиуллина. Очевидно, что в радикальных изменениях нуждается само государство как институт управления общественной жизнью. Именно тогда начнет налаживаться инвестиционный климат, будут открываться новые рабочие места с высокими зарплатами, что даст возможность большей части российских семей превратить свои кредитные истории в нормальные, принятые во всем мире отношения заемщика и кредитора.
Открытые медиа
Внимание! Мнение авторов может не
совпадать с мнением редакции. Авторские
материалы предлагаются читателям без
изменений и добавлений и без правки ошибок.
«Этап до Уренгоя» для Кобылкина?