Подавляющее большинство живет от зарплаты до зарплаты. Это мешает развитию страны, но устраивает власти: бедными легче управлять
У россиян фактически нет сбережений. Точнее, так: у подавляющего большинства россиян сбережений почти нет, а у немногих они гигантские.
Отсутствие сбережений в очередной раз констатировал опрос Центра Левады — об этом социологам сказали 65% респондентов.
Кто побогаче — те занимаются сбережениями чаще. Но различия не радикальны. Из беднейших 20% (это люди с доходом до 20 тыс. руб.) накопления есть только у 23%. Среди «середнячков» (доходы от 20 до 55 тыс. руб.) — у 31−33%. И только у наиболее состоятельных 20% респондентов (доходы свыше 55 тыс. руб.) сберегательная модель поведения более распространенна — там денежными запасами обладают 53%.
Даже у тех, у кого сбережения есть, они крайне невелики. Медианный размер сбережений (то есть величина накоплений у среднего человека — а еще точнее, величина, сбережения больше и меньше которой есть у одинакового количества людей) составляет всего 56.5 тыс. руб. Получается, даже у тех, у кого накопления есть, они составляют в лучшем случае 1.5−2 ежемесячных заработка.
У беднейших 20% медианные сбережения составляют 16 600 руб., у «середняков» — от 25 тыс. до 45 тыс. руб. соответственно. И только у богатейших 20% медианные сбережения достигают 175 тыс. руб.
А вот средний размер сбережений выше медианного в 3−4 раза (140−220 тыс. руб). Это можно проиллюстрировать таким примером. У Иванова, Васильева, Петрова и Сидорова сбережения небольшие — по 30 тыс., 40 тыс., 50 тыс. и 60 тыс. руб. соответственно. А Николаев накопил много больше — 820 тыс. руб. В этом примере медианный размер сбережений у 5 персон составит 50 тыс. руб., а средний — вчетверо больше, 200 тыс. руб. Примерно таков, по данным Центра Левады, сберегательный портрет нашего общества: у большинства нет почти ничего, а немногие владеют многим. Этот портрет похож на правду: социально-экономическое расслоение в стране очень велико.
Гигантское расслоение между сбережениями богатых и бедных показало и сделанное по заказу Минфина под руководством Ольги Кузиной и Диляры Ибрагимовой исследование потребительских финансов (третья волна), которое было представлено на недавней конференции в НИУ ВШЭ. Здесь стоит отметить, что львиная доля накоплений принадлежит богатейшим 3% — тем, кто не участвует в обследованиях. Учитывая данные ЦБ о суммарном объеме банковских вкладов населения (28,2 трлн руб. на 1 марта 2019), на необследованные ТОП-3% приходится 89,3% всех финансовых активов, 92% срочных вкладов и 89% наличных сбережений. В среднем у представителей этой группы можно найти более 11 млн руб. на срочных вкладах, 2,5 млн на текущих счетах, 4,9 млн руб. наличными и 3 млн в ценных бумагах, а долгов у таких семей более чем на 4 млн руб.
Рост накоплений у богатых показывает и взрывная динамика открытия индивидуальных инвестсчетов. За прошлый год их число удвоилось, достигнув 600 тыс., за январь-март 2019 прибавилось еще 133,5 тыс. Средний размер средств на счете превышает 300 тыс. руб., и они все чаще начинают рассматриваться как альтернатива банковским вкладам.
Но работа с облигациями и акциями — удел продвинутых инвесторов. Даже очень богатые люди, как показывают редкие аресты силовиков, держат гигантские деньги в наличной форме.
На днях у двух полковников ФСБ, курировавших банки, изъяли 12 млрд руб., двумя годами раньше у полковника МВД Дмитрия Захарченко нашли 9 млрд руб. Нетрудно рассчитать, что суммарные наличные сбережения этих трех полковников эквиваленты запасам наличности (в среднем это 50 тыс. руб. на семью) у 420 тыс. российских семей — населения немаленького города, или суммарным сбережениям примерно 85 тыс. семей.
Финансовый баланс 20% беднейших выглядит куда скромнее. Здесь средства в банках составляют всего 14 тыс. руб., а задолженность почти вчетверо выше (в основном это потребительские кредиты). А в целом доля тех, у кого есть «настоящие» сбережения (не текущие, а депозитные счета банках, ценные бумаги или наличные сбережения), за год упала с 45.1% до 41.4%. Это результат кризисных 2014−2018 гг. Средний размер средств, накопленных на банковских депозитах, составляет 262 тыс., медианный — около 200 тыс. В 2014—2015 гг. накопления падали, а за последние три года почти вернулись на прежний уровень.
Для сравнения: в Европе банковские депозиты есть у 96%, а средний размер депозита составляет 6100 евро.
Кризис сильно ударил по сбережениям самых низкодоходных групп: там доля семей со сбережениями упала с 28−29% до 20%; среди 20% с наивысшими доходами сберегают 58%. Эти цифры немного выше, чем у Центра Левады.
По данным Superjob, только 5% имеют накопления, на которые могут прожить год. А средний размер накоплений позволяет прожить без доходов всего 3−4 месяца. В сравнении с 2008 годом, выросла доля людей совсем без сбережений, и уменьшилась доля тех, кто может продержаться без доходов 1−6 месяцев. Это и не удивительно: за последние 5 лет доходы сократились примерно на 10%, и сберегать людям стало труднее.
Прежние исследования показывали, что примерно у ¼ россиян сбережений нет вообще, еще у 1/3 запасов хватит не более чем на месяц, а у 24% — на 2−4 месяца. По сути, все эти группы можно рассматривать как людей без сбережений — они не могут позволить себе даже полгода жизни без работы. Только у 13% есть накопления на полгода и более.
Получается, более половины взрослого населения страны живут «от зарплаты до зарплаты», не имея даже небольшой подушки безопасности. У остальных 30−40% какие-то сбережения есть, но их размер не превышает 2 ежемесячных доходов по версии Центра Левады, или 6 месячных доходов, по версии Кузиной и Ибрагимовой. Это «гробовые», деньги на отпуск или не слишком затратное незапланированное лечение. Доля тех, кто копит на приобретение автомобиля или недвижимости, ниже.
Наличие сбережений — это феномен не только экономический, но и социально-психологический. Люди, обладающие сбережениями, могут чувствовать себя относительно независимыми от настроений работодателя. Даже угроза увольнения не заставит их делать то, что противоречит их совести. У них возникает ощущение, что их жизнью управляют они сами, а не внешние обстоятельства.
Люди без сбережений даже не надеются самостоятельно решить жилищную проблему, рассчитывают на бесплатные медицину и образование, не копят на будущую пенсию, ориентируясь как максимум на удовлетворение текущих потребностей.
Авторитарному государству очень выгодно, чтобы люди были именно такими. Поэтому оно и ликвидировало накопительную пенсионную систему, которая могла показать людям, что можно копить, даже обладая относительно небольшими доходами. Поэтому ничего не делается для привлекательности долгосрочного страхования жизни. Поэтому государство фактически работает на сокращение конкуренции в банковской системе: олигополия госбанков не способствует появлению привлекательных ставок по банковским депозитам, а более доходные и зачастую не более рискованные инвестиции в облигации не стали массовым продуктом.
По этой же причине государство не пытается снять с себя функцию главного работодателя на российском рынке труда. Сейчас порядка 40% рабочих мест непосредственно предоставляются государством и госкоманиями; еще порядка 20% — это частный бизнес, плотно завязанный на государство как его поставщик, контрагент
и т. д.
Учитывая, что 19% в структуре доходов населения — это пенсии и социальные пособия (больше, чем было в СССР: в 1985 — 18%), государство в России остаётся «главным кормильцем», несмотря на четверть века рыночных реформ. А как бунтовать против руки кормящей?
Отсутствие реальной конкуренции на рынке труда позволяет государству как работодателю № 1 держать на низком уровне зарплаты (зарплаты в России низки для страны с её уровнем подушевого ВВП): бедными людьми управлять куда проще, чем финансово самостоятельными.
В итоге возникает замкнутый круг: население весьма бедно и не видит смысла откладывать сбережения на жилье, медобслуживание и пенсии. Доходы низки, а финансовые рынки не слишком развиты и не вызывают доверия, чтобы пользоваться ими для решения жизненно важных задач.
Из-за недостатка сбережений и слабой конкуренции в банковской сфере долгосрочные кредиты весьма дороги, а плохой инвестклимат заставляет экономических агентов выводить капиталы за рубеж. Даже зажиточные люди привержены моделям поведения, характерным для более бедного населения: они не видят других образцов.
Государство притормаживает развитие частного бизнеса, который обеспечил бы рост доходов населения. В то же время немногие сильно богатеют — Россия остаётся чемпионом по темпам прироста числа «ультрахайнетов» (людей с размером чистых активов свыше $30 млн), мультимиллионеров (с активами свыше $5 млн), да и просто долларовых миллионеров. Их число резко сократилось в 2014, но с 2016 года растет опережающими темпами, несмотря на кризис и санкции.
Ситуация, когда у очень немногих есть очень многое, а у подавляющего большинства нет почти ничего кроме ежемесячных зарплат, которые обеспечивают лишь решение текущих проблем, весьма благоприятствует подъему новых «левых» движений. Так что будет весьма удивительно, если 2020-е годы не станут временем их появления.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
Открытые медиа
Внимание! Мнение авторов может не
совпадать с мнением редакции. Авторские
материалы предлагаются читателям без
изменений и добавлений и без правки ошибок.
