У ЦБ и правительства полярные точки зрения на условия роста: бюджетные инвестиции или реформы институтов. Но нужны уже не только реформы
Недавнее выступление Эльвиры Набиуллиной на Международном банковском конгрессе в Санкт-Петербурге ознаменовало собой новый поворот в дебатах о перспективах российской экономики. В то время как премьер Дмитрий Медведев рассуждал о нацпроектах как о двигателях роста, глава Банка России говорила о том, что страна сталкивается со сложными вызовами, обусловленными плохим инвестиционным климатом, снижающимися доходами граждан и неготовностью бизнеса вкладываться в поддерживаемые государством проекты из-за их неочевидной отдачи.
Иначе говоря, ключевые для развития российской экономики фигуры чётко сформулировали полярные точки зрения: правительство уповает на бюджетные инвестиции и крупные проекты, финансовый макрорегулятор считает этот курс сомнительным и выступает за институциональные реформы.
Характерно, что никто из влиятельных фигур на прошлой неделе вообще не упоминал влияние санкций. А внешних факторов касались в основном в контексте глобальных торговых войн.
Оценивая позиции сторон, мне кажется, что Набиуллина, безусловно, права. Проблемы российской экономики порождены тем, что она не генерирует новых рабочих мест (с 2005 по 2018 г. число занятых в России выросло на 3,26 млн, или на 4,7%, тогда как в США — на 11,5 млн, или на 9,8%), не может обеспечить роста реальных доходов граждан и не открывает возможности долгосрочного инвестирования. Причиной всех этих сложностей является российское государство, которое получает значительную часть доходов от сырьевой ренты и потому не ощущает потребности в развитии частного конкурентного бизнеса (а в последнее время переходит от негативного отношения к предпринимателям, к их разностороннему грабежу).
Российский бюджет при этом недостаточен для решения задач развития страны. Если брать в подушевом разрезе, то окажется, что ежегодно Россия тратит на одного гражданина $1,78 тыс. из федерального бюджета, тогда как США — $12,5 тыс., Великобритания — $13,4 тыс., а Швейцария — $26,3 тыс. Если же сопоставить расходы на гектар территории страны, разница окажется куда большей: $152 против соответственно $4,3 тыс., $34 тыс. и $54 тыс. Даже если не вспоминать, какая доля бюджетных средств разворовывается или используется неэффективно, можно понять, что за государственный счёт страну не удастся обустроить даже при дорогой нефти.
Кроме того, существует не менее значимая проблема характера российского экономического роста. В отличие от того же Казахстана, все базовые отрасли (добыча нефти, газа, угля, выплавка стали) не сумели подняться выше показателей 1990 г., в то время как транспорт, промышленное строительство и большинство обрабатывающих отраслей показали резкий спад (исключением стало только сельское хозяйство). При этом в 2000-е годы быстро развивались отрасли, которых в советское время не существовало: розничная и оптовая торговля, общественное питание, банковские, страховые и риелторские услуги, мобильная связь и интернет,
и т. д.
На них в 2000—2008 гг. приходилось до 70% прироста ВВП — но они все ориентированы на потребительский рынок, и при падении реальных доходов неизбежно стагнируют (и именно это мы видим сейчас). Подтолкнуть их рост нельзя никакими государственными программами — и с этим ничего не сделаешь.
Конечно, в нормальной стране ситуацию мог бы исправить рост кредитования — но проблема в России сегодня в том, что у крупных компаний денег в избытке (в 2018 гг. они платили дивиденды в среднем в 5,4% от текущей стоимости акций — при средних для США 1,87%), но эти компании не инвестируют. Общая сумма дивидендов за 2018 г. превысила $40 млрд. Эти деньги были вынуты из бизнеса и розданы акционерам, так как вкладывать их в развитие производства рискованно. В этом же году сумма увеличится как минимум вдвое. Как следствие, растёт и отток капитала, поскольку акционеры зарегистрированы в основном в оффшорах.
Увеличивать кредитные лимиты на средние и мелкие фирмы банки боятся, и вполне справедливо. Ставки достаточно высоки — Банк России на ближайшем заседании может снизить ставку рефинансирования на 0,5%, но дальше пойдёт вряд ли.
Если же начать кредитовать госкомпании «по Глазьеву», деньги уйдут на валютный рынок (излишек своих средств крупные госкомпании, как уже случалось, конвертируют и положат на валютные депозиты), а потом эти средства могут быть выведены за рубеж.
Всё это приводит к единственному выводу: экономика России может возобновить рост только при нескольких условиях (о которых в правительстве не говорят). Их как минимум четыре.
Во-первых, должен начать увеличиваться совокупный конечный спрос — за счёт, с одной стороны, роста доходов низкообеспеченных слоев и стратегии борьбы с бедностью; а с другой, увеличения доходов малого и среднего бизнеса.
Во-вторых, прибыль в частном секторе должна реинвестироваться — для этого нужно снижение налогов и полное прекращение вмешательства силовых структур в экономику.
В-третьих, нужно существенно расширить легальную сферу частного бизнеса в России, разрешив частное владение инфраструктурными объектами и «стратегическими» месторождениями. Но не продавая существующие, а позволяя строить и разрабатывать новые.
В-четвёртых, следует максимально привлекать в страну иностранных инвесторов и немедленно отменить в одностороннем порядке все «санкции», которые Кремль ввёл против России: развитию частного сектора они наносят бóльший вред, чем ограничительные меры Запада.
Я не исключаю, что коллеги-экономисты конкретизируют эти меры и расширят список, но шансов на их реализацию, увы, сегодня в России нет. Захватившая власть в стране корпорация считает все национальное достояние своей собственностью, извлекает устойчивый коррупционный доход и, как я убедился, не испытывает реального дискомфорта от остановки экономического роста.
Открытые медиа
Внимание! Мнение авторов может не
совпадать с мнением редакции. Авторские
материалы предлагаются читателям без
изменений и добавлений и без правки ошибок.
