На этой неделе Институт проблем правоприменения проанализировал статистику МВД и ФСИН, согласно которой посадки по самой народной статье — хранение и сбыт наркотиков — стали расширяться за счет доз, которые находятся на пределе криминала. «В совершении преступления подозреваемый сознался полностью, суд вынес обвинительный приговор» — так заканчиваются парадные статьи о борьбе с наркотиками. По данным Института современного общества, в 2005 году в колониях по этой статье находились всего 49 тысяч человек, в 2014 — 135 тысяч. Мария Борзунова рассказала о секретах и жертвах операции «Мак-2017».
— Ехал на такси и меня остановила полиция.
— И дальше рассказывают, что у них там операция «Мак-2017» и бла-бла-бла.
— Попросили меня снять футболку, залезли мне в трусы.
— Я просил действовать хотя бы в рамках закона.
— И говорят: не может быть, что у тебя ничего нет, ты вообще на спидах. Я говорю: вы что, идиоты?
— Говорят — вот мы тебя сейчас приведем в отдел, там тебя будут бить.
У каждого своя история о том, как полицейские, появляясь из ниоткуда, начинают искать наркотики. Если тебе нечего скрывать — раздевайся прямо на улице: мало ли, где ты спрятал дозу. От операции «Мак-2017» — так это называется у полицейских — не скрыться ни в такси, ни в клубе.
«Пропаганда» — один из старейших клубов Москвы, и вот здесь этого точно никто не ожидал. В пятницу в разгар вечеринки сюда ворвались люди в штатском, а ко входу подъехало несколько автозаков. Сначала зашел ОМОН, самых подозрительных досматривали, а потом выстроилась очередь, и по предъявлению документов и по осмотру карманов всех начали выпускать.
Тем вечером, одни продолжили веселиться под строгим наблюдением охраны: у посетителей заботливо спрашивали о самочувствии, пристально всматриваясь в глаза. Другим повезло меньше — как, например, шведке Катрин, которая приехала в Москву в командировку и осталась на выходные.
Я чувствую руку и меня запихивают в автобус, стараюсь сказать, что я ничего не делала. Но достаточно невежливо со мной обращались, там не было возможности сбежать или уйти.
Катрин и еще несколько десятков человек отвезли в отделение. Полицейские, чертыхаясь, долго пытались записать кириллицей в протокол ее имя — Катрин Линдквист. Ее решили оставить в отделении до утра.
Там полицейский шел тоже по залу и светил нам своим фонариком в глаза, и достаточно random говорил: «Отпускаем, не отпускаем». Меня оставили.
После нескольких часов в отделении ее повезли в лабораторию. Там Катрин неожиданно отпустили. Туристка, после ночи в полиции, осталась одна в декорациях московских окраин.
В Швеции многие не очень думают про Россию. Меня вечно спрашивают — а туда не страшно поехать, туда можно поехать? Я всем говорю: нет, в России интересно, там весело. Сейчас, конечно, такое ощущение, что я не буду уговаривать с собой людей ехать и говорить, что здесь все без проблем.
Бесконечные проверки и задержания дают результат — по крайней мере, для полицейской отчетности. В прошлом году из 700 тысяч приговоров по всей России каждый седьмой был по наркотической статье. Процессы по таким делам уступают только кражам. Оправдали по наркотическим статьям — всего пять сотых процента. Немудрено — большинство таких дел рассматривается в особом порядке, когда доказательства даже не изучаются.
Источник
Внимание! Мнение авторов может не
совпадать с мнением редакции. Авторские
материалы предлагаются читателям без
изменений и добавлений и без правки ошибок.
Памфилова назвала недопустимой ситуацию с запретом на выдвижение Шестуна на выборы из СИЗО